…[продолжение]..
Восстание против современного мира Юлиуса Эволы
Последователи Генона сделали из его мировоззрения различные выводы. Кто-то вслед за мэтром перешел в ислам. Кто-то попытался применить его идеи к христианству или иудаизму. Показателен случай итальянского традиционалиста Юлиуса Эволы (1898-1974), которого по праву можно считать второй после Генона величиной в этом направлении. Эвола, будучи по своему темпераменту воином и бойцом, не ограничился пассивным отторжением современности, но предложил дать ей бой, бросить ей вызов, примкнув к европейскому движению Консервативной революции, и постараться возродить общество на принципах Традиции.
Эвола утверждал, что Запад первым вошел в фазу извращения, упадка и деградации, приняв декадентские ценности демократии, либерализма, гуманизма и материализма, но ему суждено первым и выйти из этого кризиса. Поэтому Эвола призывал не просто констатировать «кризис современного мира», но и восстать против него. Так, основная книга Эволы называется «Восстание против современного мира». В ней он описывает структуру традиционного общества, показывает траекторию его вырождения и упадка и набрасывает план по реставрации Традиции в ходе активной и полнокровной метафизической, духовной, но также и политической и экзистенциальной борьбы. Эвола убежден, что надо уничтожить корень европейского упадка и вернуться к духовным основам Европы, воссоздав своего рода «Новое Средневековье».
Свои идеи Эвола пытался воплотить в жизнь самыми разными способами и, несмотря на крах некоторых политических начинаний, так или иначе связанных с Консервативной революцией в ХХ веке, он остался верен своей изначальной установке на придание традиционализму практического, оперативного измерения, изменяющего и окружающий мир, и самого субъекта.
В конце жизни Эвола сосредоточился на стратегии «оседлать тигра» (так называется одна из его поздних работ), то есть не просто противодействовать тенденциям современности, но встать на сторону некоторых революционных течений, направленных против современного мира, хотя и не по консервативным соображениям, а потом перевести их в иное русло. Так, он выдвинул тезис об «обособленном человеке», который способен сохранять вертикальное положение среди распадающегося, разваливающегося мира современной либеральной дегенерации.
Еще Артур Мюллер ван ден Брук, другой консервативный революционер, предложил концепт: «Раньше консерваторы стремились противостоять революциям, мы же должны в них влиться, и возглавить, и увести их в ином направлении». Поздние идеи Эволы прекрасно вписываются в эту логику.
Традиционализм и нонконформизм
Влияние Генона и Эволы на определенные круги западных интеллектуалов было чрезвычайно сильным. Они вдохновляли многих философов (в частности, Рене Домаля, Жоржа Батая,Жильбера Дюрана, под их влиянием находились Андре Жид, Антонен Арто, Эзра Паунд,Жан Парвулеско, Эрик Ремер). Конечно, в силу их радикальной критики современности и самих ее основ они не могли рассчитывать на широкое признание и достойное место в общем контексте современной философии, но все те, кто интересовался нонконформизмом, кто стремился выйти из-под гнетущих рамок либеральной политкорректности, не могли пройти мимо них безразлично. Они либо внушали ненависть, либо, напротив, захватывали.
Как бы то ни было, за столетие философия традиционализма сложилась в некое самостоятельное идейное течение. В России его открыли представители так называемого Южинского кружка(Юрий Мамлеев, Евгений Головин, Гейдар Джемаль) еще в 60-е годы, но сами труды традиционалистов начали издаваться с конца 80-х годов.
Причины актуальности традиционализма
Есть несколько причин, согласно которым важно с повышенным вниманием отнестись к этой философии.
Кризис современной цивилизации, внутренние противоречия западной идеологии, явно выпирающие двойные стандарты международной политики, моральный кризис технократического общества налицо. И для того, чтобы корректно осмыслить и описать то, с чем мы имеем дело, чтобы достоверно осмыслить кризис современного мира, необходим теоретический философский инструментарий, который помог бы найти верные рецепты.
Не профанное, но псевдосакральное, не атеизм, но псевдорелигия, не жесткий диктат материалистических догматов, но мягкая «вседозволенность» открытого общества - вот что представляет собой главный вызов традиционализму.
Раньше эту функцию отчасти выполняла марксистская критика, которая жестко критиковала либерал-капитализм, вскрывая его наиболее болезненные противоречия. Но в наше время идейный потенциал марксизма как критической теории исчерпан. Он не имеет корректных средств для описания тех процессов, которые разворачиваются в современном мире, и, кроме того, марксизм получил очень тяжелый, скорее всего, смертельный удар при развале социалистической системы. Поэтому критика слева перестает быть популярной. Наступает время критики справа. Это предвидел французский традиционалист Рене Аллё, который написал очень проницательную статью «Генон и Маркс», показывая сходство этих философов в их беспощадной критике западного буржуазного мира. Причем у Генона эта критика еще более тотальна.
Параллельно разочарованию в прогрессе растет влияние консервативных идей. Но консерватизм останется бессодержательным, если будет защищать лишь то положение, которое есть сейчас, status quo. То, что есть сейчас, изменится, а значит, изменится и консервативная идеология. Поэтому необходимо обратиться к более глубоким ценностям, неизменным и относящимся к вечности. Это как раз и предлагает традиционализм со своей фундаментальной критикой исторического времени, отвержением прогресса и апологией неизменного вертикального духовного порядка, со своей бескомпромиссной верой и призывом вернуться к корням, к обычаям, к религии и ее неизменным истинам. Традиционализм есть ядро последовательного консерватизма.
Россия должна выбирать свой путь в стремительно разлагающемся мире. Это разложение подается в виде технического и социального совершенствования, но на самом деле, заводит ситуацию во все более глухой тупик. Создание спекулятивной финансовой экономики довело мировое хозяйство до состояния глубокого кризиса. Американская модель управления миром через управление финансами и резервной валютой поставила на грань банкротства не только многие страны, но и сами США. В такой ситуации необходимы не технические меры, а радикальное решение, поворот. Традиционализм предлагает для этого весь необходимый философский, идейный, концептуальный и социологический арсенал.
Такова актуальность традиционализма. И поэтому первый съезд традиционалистов в России проходил вовремя - именно тогда, когда для этого сложились исторические условия.
К политическому платонизму
Теперь о результатах традиционалистского съезда. В мире идей и философских концептов время течет иначе, чем в обыденной жизни. Незначительные изменения в структуре той или иной теории, оригинальное построение концептов или философских умозрений могут повлечь за собой очень серьезные изменения. Поэтому было бы наивно ожидать каких-то готовых решений от этого чрезвычайно своевременного мероприятия. Но тем не менее эти результаты были.
Многие докладчики поставили своей целью показать, что философские истоки традиционализма Генона и его последователей чрезвычайно близки к платонической традиции - с ее полноценным и радикальным идеализмом, с утверждением неизменности мира принципов, идей, образцов и круговоротом отражений в мире явлений и материальных тел. Чем дальше копия отходит от оригинала, тем больше она теряет сходство с ним. Тем больше обосабливается от него, тем самым утрачивая и смысл, и сущность, и бытие, и красоту, и истинность.
Иными словами, традиционализм может быть воспринят как радикальный платонизм, а следовательно, он может качественно обогатить свой язык через масштабную апелляцию к платоническим источникам в самых разных традициях - от христианской догматики отцов-каппадокийцев до мистики Дионисия Ареопагита или исихатов. В исламе платонизм, помимо собственно философов аль-Фараби или ибн-Сины, пронизывает суфийскую традицию, шиитский гнозис и философию Ишрака. В иудаизме платонизм является базовой картой для каббалы с ее теориями эманаций. Поэтому именно платонизм дает серьезное философское основание для развития диалога традиционных конфессий в той степени, в которой они стремятся отстоять свою идентичность и выстоять перед напором секулярной глобализации.
На догматической основе межконфессиональный диалог дальше определенной черты не возможен под страхом утраты идентичности и впадения в синкретизм. Собственно традиционалистский язык слишком экстравагантен и изощрен для того, чтобы быть универсально приемлемым. А платоновская философия, прочитанная глазами традиционалиста, усвоившего прежде Генона и Эволу, как раз дает прекрасное основание для выработки консолидированной позиции всех сил мира, которые встают на сторону сакрального. Кроме того, вооружившись платонизмом, традиционализм может легко войти в академическую сферу и изложить свои взгляды на том языке, который в этой среде считается приемлемым.
Этот вывод еще потребуется отстоять и закрепить, но направление обозначено. В самом крайнем и радикальном случае мы можем говорить о политическом платонизме и даже о платонической революции.
Критика дьяволополиса: открытие «яйца мира» снизу
Другим важнейшим выводом традиционалистского съезда стало осмысление самого явления Постмодерна. Генон описывает исторический процесс как три состояния «Космического Яйца» (образ заимствован из орфической и индуистской традиции, отголосок этого символизма мы встречаем в традиции красить яйца на Пасху). В нормальном случае (традиционное общество) «Яйцо Мира» открыто сверху, и лучи первоначала (Бога) проникают в мир напрямую, делая каждую вещь символом, отражением, проявлением высшего бытия. Это и есть сакральный мир, Вселенная, омываемая светом святости. Второе состояние соответствует современному миру - «Яйцо Мира» закрывается сверху. Лучи более не достигают вещей. Каждая вещь начинает означать только саму себя. Это профанный (не сакральный) порядок, эпоха материализма, рационализма и гуманизма.
Но в своей книге «Царство количества и знаки времени» Генон описывает и еще одно состояние, которое он помещает в будущее (он умер в 1951 году). Это открытие «Яйца Мира» снизу, когда вещи начинают служить опорой не для небесных влияний, но для прямого вторжения демократических сущностей. Вещи становятся не просто несакральными (профанными), но «одержимыми», «бесноватыми». Генон называет эту последнюю фазу истории «великой пародией». В христианстве это описано как эпоха антихриста. Антихрист пародирует Христа.
Это и соответствует пониманию Постмодерна в трактовке традиционалистов. Вместо идеального традиционалистского кастового государства, описанного в том числе и у Платона, вместо Платонополиса мы являемся свидетелями появления антигосударства, антиполиса - Дьяволополиса. Это такой социально-политический строй, в котором все нити сводятся не к единому началу (σψμβολη - по-гречески - соединяющий), но к разделению, коррупции, разложению, энтропии и рассеянию (а это и есть погречески «дьявол», от diabolh, то есть «разделяющий», «разъединяющий»).
Таким образом, традиционалисты должны несколько пересмотреть классическую критику Модерна, которую сформулировали основатели этой философии, и перейти к критике Постмодерна, а значит, не профанизм, а пародия, симулякр, подделка становятся главными врагами традиционализма и главными чертами Дьяволополиса.
Не профанное, но псевдосакральное, не атеизм, но псевдорелигия, не жесткий диктат материалистических догматов, но мягкая «вседозволенность» безразличного открытого общества - вот что представляет собой главный вызов традиционализму.
Дьявол описан в Традиции как пересмешник и как обезьяна Бога. В одном из докладов прозвучала идея: в структуре Дьяволополиса вещи приобретают общий количественный эквивалент - цену. Сведение вещи к деньгам, а денег к набору цифр или к штрихкоду суть выражение их интеграции в Дьяволополис, механизм проникновения в них лучей «той стороны», бьющих из-под дна «Яйца Мира». Вещь теряет настоящую ценность в тот момент, когда приобретает цену и, соответственно, ценник. Но наша цивилизация построена целиком и полностью на деньгах. Значит, это цивилизация Мамоны. А служить Богу и Мамоне одновременно нельзя.
Так традиционалистский и консервативный подход выводит нас на просторы социальной критики, отвержения капитализма и оппозиции современной экономической системе.
Эсхатологический выбор России
На конференции на удивление мало (для подобных мероприятий, где собираются русские интеллектуалы) говорилось о России. Это показательно. Россия - часть современного и отчасти постсовременного мира. Хотим мы этого или нет, но на нас очень сильно влияют те процессы, которые происходят на Западе. Стремимся ли мы подражать Западу открыто (модернизация, либерализм, вестернизация) или думаем об адаптации западных технологий к национальным интересам, мы находимся в плену западных концептов, западных наук, западных теорий, западного языка. А раз так, то мы являемся периферией Дьволополиса, не его альтернативой, а его захолустной провинцией, которая сохраняет по инерции какие-то связи с традиционным обществом - не по собственной воле, решимости и выбору, а потому что тенденции и указания из «центра» доходят до нас с трудом и кое-как. Россия не анти-Запад, но недо-Запад. Элиты хотели бы видеть ее «Западом», но сами его очень плохо понимают, а массы, кажется, не понимают вообще ничего.
Постмодерн приходит к нам через масс-медиа, стили, привычки, моды, компьютерные сети, молодежную культуру. Но при этом практически не осознается и глубоко не затрагивает. При этом общество пребывает в целом в нерешительности: оно уже больше не стремится, как в 90-е, «за границу», не жаждет подражать Западу во всем, вплоть до мельчайших деталей, но и не может закрепиться вокруг какой-то альтернативы, не может настоять на самобытности, так как это русское самобытие неуловимо и невнятно.
Да, на пути в бездну мы продвинулись не так далеко, как общества Запада, но это не значит, что мы полны решимости не идти этой дорогой вовсе, что мы сознательно выбираем Традицию. Конечно нет. И напрасно. Если Россия хочет выжить духовно, она должна встать под иные знамена - под знамена Традиции, радикального консерватизма, православной веры в союзе с другими традиционными конфессиями и, если угодно, под знамена «Революции против постсовременного мира». Те, кто открыли для себя традиционалистское мировоззрение, такой выбор сделали.
Впереди кризис и скорый конец известного нам порядка. Генон совершенно обоснованно утверждал, что долго это убожество продолжаться не может. Все знаки времени налицо. Люди Платонополиса свой выбор сделали. За всех остальных другую долю выбрали власти Дьяволополиса.
Есть ли у России шанс свернуть на иной путь? Он есть всегда, были бы воля, ум и решимость. Надо превратить лишь наш видимый недостаток (отставание) в достоинство и сделать решительный шаг, но не вперед (там бездна), а… (вы подумали назад, но вот и не назад) - в вечность.
Александр Дугин
Поиск 
Форумы
Тема закрыта
)
