Меня убило определение Лотос по поводу Деда Мороза …Вот статья моего любимого журналиста Константина Стогния, киевлянина. Умница и историк. Здесь очень доступно и исторически последовательно. Если длинно, простите, я сама обожаю лаконизм.
Безусловно, традиция приглашать на радость детишкам ряженого деда в богатые дома пришла в Киев из столицы империи. Но откуда пришёл сам Дед Мороз?
Путь его был долог и занял больше десятка веков. Причём за время пути он сменил немало имён – Позвизд, Карачун, Зимник, Трескун, Студенец, Морозко, Мороз Иванович, Ёлочный дед…
Как свидетельствует древний синопсис, Позвизд был третьим из идолов, установленных в Киеве князем Владимиром (ещё не крестителем, а ярым язычником). Известный также как Посвист и Вихрь, древнеславянский бог отличался от нашего Деда скорее нравом, чем внешностью. Он имел обширную бороду, долгую, крылатую одежду, из его одеяния шёл снег, а ветра развевались за ним вместо плаща. В окружении слуг – вихрей и бурь – он носился по небу, а в виде подарка славяне просили его не причинять им зла. И, к слову, нынешняя традиция строить “дедам” персональные дома в Великом Устюге, Архангельске или Лапландии имеет не менее давнюю историю. Статуя Позвизда занимала почётное место на капище, сооруженном по центру Старокиевской горы, насупротив княжьего дворца. Но прямо под Киевом в чистом поле для повелителя снега и града был выстроен храм. Дабы тот, устав от полетов, мог отдохнуть от лихих дел в своём собственном доме и вспомнить, как его чтят киевляне.
В дохристианские времена любимец князя Владимира был божеством демисезонным. Так же, как и более поздняя его ипостась, о существовании которой крестьяне, по понятным причинам, помнили не только зимой. Причуды хозяина плохой погоды сказывались и весной, и летом. Потому в канун Рождества и в украинских, и русских, и белорусских деревнях духа холода приглашали в дом одними и теми же словами: “Ой, Мороз, Мороз, иди в хату кутью есть. Зимой ходи, а на Петровку не ходи”.
Сохранилось немало описаний этого древнего обряда. Перед тем как усесться за рождественский стол с обязательными двенадцатью блюдами, хозяйка набирала понемногу из каждой миски. Держа угощение в руках, хозяин выходил за порог и, трижды повернувшись по солнцу, зазывал на кутью Мороза, бурю и диких зверей. “Буре, буре, будь ласкава і виходь до нас на святу вечерю”, “Вовче, вовче, ходи до нас до оброку, а не прийдеш до оброку, аби сь не йшов д моїй худобі”. Как тут не вспомнить, что челядь Посвиста-Вихря – бураны и бури, по легенде, оборачивались в стаи волков и медведей-шатунов?
Но общая для всех восточных славян, населявших некогда земли Киевской Руси, традиция кормления Мороза заставляет историков заподозрить его в родственных связях и с другим божеством – Велесом. В эпоху киевских князей идол бога скота, производительных сил природы и подземного мира стоял на Подоле. В то время как сам Велес обитал там же, где и небезызвестный Морозко, – либо в лесу, либо… в царстве смерти.
Повелитель смерти
Ещё одно подзабытое имя доброго дедушки – Карачун и до наших дней остается синонимом слова “смерть”. За сотни лет до изобретения центрального отопления и прочих благ городской цивилизации связь зимы со смертью не казалась людям красивой метафорой.
Согласно древнеславянским верованиям, Карачуном (Корочуном, Коротуном) звали одного из самых лютых богов. Взмахнув своим посохом, сей седовласый старец мог укоротить век всем живущим, каждый год наказывал морозам студить землю и, в отличие от Посвиста-Вихря, обитал не на небе, а под землёй. Позднее на Западной Украине Карачуном именовали сам рождественский праздник, а в Древней Руси – зимний солнцеворот, самый короткий день в году – смерть солнца. С приходом христианства церковь приурочила светлое Рождество к языческому солнцестоянию, но негласное название осталось.
По преданиям, в период наиболее тёмного язычества именно на праздник зимнего солнца древнейшего Деда Мороза “кормили” человеческими жертвоприношениями. Молодую, красивую девственницу уводили в лес, привязывали к дереву и оставляли на погибель. Если в течение дня жертва замерзала насмерть, считалось, что подношение принято и следующий год будет удачным.
Правда то или нет, но этот сюжет просматривается и в сказке “Морозко”, и в написанной на основе крестьянского фольклора поэме Некрасова “Мороз, Красный нос”. Причём народная версия “Морозко” порядочно отличается от старого, доброго советского фильма. Хорошую девочку-падчерицу, оставленную по настоянию злой старухи-мачехи под деревом в зимнем лесу, снежный дед таки награждает тёплой шубой и дорогими дарами. А вот возжелавших повторить её подвиг мачехиных дочек, осмелившихся дерзить Морозке, на следующий день находят мёртвыми.
Любопытно, что, по мнению народа, история эта заканчивается хорошо. Похоронив дочерей, “старуха посердилась, побранилась, да после с падчерицею помирилась, и стали они жить да быть да добра наживать, а лиха не поминать”. Хорошая девочка вышла замуж, а её отец “внучат Морозком стращал и упрямиться не давал”. Мораль полностью позаимствована из народных обрядов: кто Деда Мороза уважит, будет жить долго и счастливо, кто нет – тому и жизни нет.
Похожий “хэппи-энд” и в произведении Некрасова. Несчастная крестьянка встречает в лесу Мороза-воеводу, любившего “в глубоких могилах покойников в иней рядить”. Он предлагает ей стать его женой, невеста замерзает до смерти и наконец обретает невозможное в жизни счастье. Поди разберись, хороший Дед Мороз или плохой? Особенно если вспомнить, что Дедом славяне издавна называли дух Рода. Своего далекого прапрапредка, коего тоже принято было ублажать и насыщать, приглашая из царства мёртвых в дом: “Деду, деду, иди до обеду”.
Первым таинством рождественского Святвечера на Украине был внос в дом Дидуха – снопа пшеницы. Поздравив домашних с праздником, хозяин ставил “деда” на почётное место. Такого же или того же самого “діда” – последний сноп при сборе урожая – с почестями несли в хату с поля осенью. По окончании зимних гуляний его перемалывали и весной засевали этим зерном новое поле. Но, как засвидетельствовано ещё Грушевским, помимо красноречивого названия Дидух (Дедов дух) у этого символа Праотца было и другое – Карачун.
На Рождество было принято чествовать всех умерших – своих и чужих, грешных и праведных. Для них щедро оставляли на ночь остатки еды и рассыпали крошки по полу. Но перед прадедом Дидухом-Карачуном ставили отдельную миску – жертву в виде хлеба с кутьей. Кутья издавна считалась блюдом для поминовения мёртвых. Второй непременный атрибут рождественского застолья – взвар, символ жизни. Жизнь и смерть царили в эту ночь на столе, за окном и на небе…
Считалось, что хорошо накормленные души умерших – “деды” большие и маленькие – защищают своих потомков от всевозможных злосчастий. И славноизвестные зимние колядования и щедрования, во время коих разряженные в страхолюдные маски и вывернутые наизнанку кожухи парубки и девчата ходили по хатам, стучали в окна и собирали в мешки колбасу с пирогами – не что иное, как карнавальное шествие духов, требующих щедрых и вкусных даров. Старшина колядующих традиционно назывался Дедом (он не должен был произносить ни единого слова). И смысл подношения был традиционный – купить себе счастливый, урожайный и сытый грядущий год. Тем паче что древнеславянский Новый год, напрямую связанный с Карачуном и Колядой и подаривший нам на память колядки, в давнюю давь наши предки отмечали аккурат на зимнее солнцестояние, в самую длинную ночь. Это был праздник жизни и смерти.
Одни считают Карачуна близнецом Чернобога, иные зимней ипостасью Велеса, богом падежа скота. Третьи утверждают, что так звали чёрного змея. Каждый год он заглатывал старое солнце. Но на утро богиня Коляда рождала в водах Днепра маленького сына Божича – новый свет. Смерть порождала жизнь. Так же, как скошенный сноп Дидух порождал новые посевы, как наш Праотец породил всех нас. И круг этот был бесконечен…
Добрый Дедушка Мороз нам подарки всем принёс!
В эпоху обожествления природы во всех краях, где зимой царил холод и снег, Мороз не мог не стать божеством. Но как бы ни звали зимнего деда – Зимник, Трескун, Студенец, – он прошёл рука об руку с человечеством длинную дорогу от дремучих языческих лесов до сверкающих новогодних балов. Вначале он выступал одновременно в роли повелителя смерти и щедрого дарителя, затем прославился тем, что раздавал хорошим детям подарки, а плохих бил посохом, заталкивал в опустевший мешок и уносил в лес на съеденье волкам. Вначале в обмен на дары он требовал юных красавиц, затем ограничился колбасой, позже – рюмкой водки и детским стишком. Но как бы там ни было, он никогда не изменял ни своим привычкам, ни давним традициям. Просто так же, как мы, облёк их в приличествующую цивилизованную форму.
Даже зимняя красавица-ёлка, переместившаяся из лесной дедовой вотчины в благоустроенный дом, считалась у славян деревом мёртвых – еловыми ветвями устилали дорогу покойнику на кладбище, из них же делались ритуальные венки. Поэтому Петру I, перенявшему у немцев традицию тащить в терем погребальное древо, пришлось внедрять этот предмет интерьера самыми суровыми методами. Царь лично ездил по домам своих поданных и повелевал бить батогами всех, кто отказывался обряжать ель в мишуру. Не помогло и это. Одомашнивание елки растянулось на десятилетия – только в середине XVIII века она прижилась в домах обеспеченных горожан.
В те годы ель была не новогодней, а рождественской, и украшалась, прежде всего, для детей. Мороза поначалу из лесу в город не звали – больно характер у деда был крут, не известно, убьёт или печенье подарит. На роль добрых ребячьих божков, подкладывающих под елку подарки, пробовались другие – сугубо положительные персонажи: Иисус Христос, немец старый Рупрехт, бабушка Зима, гномы и феи. Постепенно их вытеснил Святочный старик, Рождественский дед, Ёлочный дед и под конец… Дед Мороз.
В 1840 году известный писатель князь Владимир Одоевский переиначил народную сказку. В литературной обработке “Мороз Иванович” перестал быть “строгим, но справедливым” и впервые стал “справедливым и добрым”. Как и раньше, дед жил в ледяной избушке под миром живых – чтобы попасть туда, следовало прыгнуть в колодец. И, накормив, напоив, уважив старика, примерная падчерица, как водится, получила дорогой подарок, а ленивая девочка… бриллиант изо льда, растаявший при свете солнца. С дедом-убийцей было покончено.
С тех пор как дворцы аристократов отапливались изразцовыми печами, Мороз перестал быть всевластным богом зимы. И хотя в крестьянских домах по-прежнему чествовали своего строптивого деда, приезжая в столицу он менял облик на светский. С помощью крестного литературного отца Одоевского Мороз стал мужчиной с приятными манерами, которого не грех пригласить в любой дом. И чёрный пиар в виде поэмы Некрасова не смог повредить его репутации.
В 1873 году по инициативе драматурга Островского Мороз вышел на сцену Малого театра, обзаведшись дочкой – Снегурочкой. Мифическое происхождение последней так и осталось загадкой. Не исключено, что её праматерями были те самые девственницы, замороженные в зимних лесах. От них дочь Мороза взяла красоту, холод души и трагическую смерть, воспринятую её односельчанами, древними берендеями, как очередная победа солнца над холодом. Четыре года спустя созданная по мотивам пьесы опера Римского-Корсакова “Снегурочка” имела огромный успех. Но так как по ходу сюжета Морозова дочь умирала, делать покойницу героиней рождественских празднеств не стали.
А вот её отец – Дед Мороз в конце XIX века окончательно прописался на поздравительных открытках. В начале же XX-го – обрёл плоть и кровь, став званым и долгожданным гостем на многочисленных ёлках. Теперь зимний дух водил с детьми хороводы и с улыбкой доставал из мешка подарки. “Дедушка Мороз внезапно появляется в зале и так же, как сто или двести лет назад, а может быть, и тысячу лет назад, вместе с детьми совершает танец вокруг елки”, – писал корреспондент в 1909 году. И был в одночасье прав и не прав…
Наряженный в долгополую шубу, красноносый и краснощекий персонаж был молод. Но всёё, включая его одеянье и посох, пришло к нам из тьмы веков. Особые трехпалые варежки со времён неолита свидетельствовали о принадлежности Деда к сонму божеств. Палица с месяцем (символом Праотца) или головою быка (большой привет покровителю скота богу Велесу). Белый пояс с обязательным красным орнаментом (символ связи потомков и предков). Немудрено, что некоторые представители церкви не сильно приветствовали появление Дедули Мороза на праздновании Рождества Христова.
Что нисколько не помешало новой, советской, власти объявить Мороза Ивановича пособником мерзких попов…
Дед Мороз и товарищ Сталин
В 1928 году Дед Мороз попал в категорию “религиозного хлама” и был выброшен на “помойку истории” вместе со своей “буржуазной”, “контрреволюционной” и “антисоветской” рождественской елью. Перед этим обоим зачли обвинение: мол, эксплуататорские классы пользуются “милой” ёлочкой и “добрым” Дедом Морозом, чтобы сделать из трудящихся послушных и терпеливых слуг капитала.
Мороз был провозглашен обманщиком (это ж не он дарит детям подарки!) и перебазировался с сентиментальных открыток на обличительные плакаты “Кто скрывается за Дедом Морозом?”. За спиной белобородого дедушки прятались поп и кулак. Ёлку, поразмыслив, записали в их жертву:
Скоро будет Рождество,
Гадкий праздник буржуазный,
Связан испокон веков
С ним обычай безобразный:
В лес придет капиталист,
Косный, верный предрассудку,
Ёлку срубит топором,
Отпустивши злую шутку.
Но на помойке истории неумирающий дед пролежал недолго. Восемь лет спустя песня “Только тот, кто друг попов, ёлку праздновать готов” сменилась на “Давайте организуем к Новому году детям хорошую ёлку”. Претензии к Морозу смягчились: плохо, что он обманывал… то есть, раздавал игрушки только богатым детям, в то время как бедные жалобно смотрели в окно. Посоветовавшись со Сталиным, первый секретарь партии Постышев решил реабилитировать зимние праздники. И пошёл прямо навстречу Морозко…
Некогда церковь мудро приурочила Рождество к языческому Новому году, неотделимому от имени зимнего бога. Не менее мудро поступила советская власть. Рождественская ель стала атрибутом Нового года. А 1 января 1937 года на Кремлёвской ёлке появился и Дед Мороз. Круг замкнулся. По принципу вечного солнцеворота всё вернулось на круги своя.
В начале 1950-х главные сценаристы правительственных ёлок Лев Кассиль и Сергей Михалков воскресили покойницу Снегурочку. Из дочки Мороза она перевоплотилась во внучку, что больше подходило к статусу Деда. И, несмотря на то, что впоследствии некоторые не одобряли Сталина, реабилитировавшего репрессированного “детского бога”, вождь страны атеистов не ошибся в нём.
Дед Мороз, Снегурочка и примкнувший к ним малец Новый год, успешно сменивший юного Божича, оказались передовыми советскими ребятами. Если верить новогодним открыткам, они покоряли воды на ледоколе “Антарктика”, ездили на БАМ и варили сталь.
Так же, как языческий бог Позвизд, Мороз рассекал небосвод и сыпал снег на землю. Так же, как бог зверья Велес, он оберегал и холил всех лесных птиц и зверей, активно помогавших ему в любых начинаниях. А кроме того, летал на ракете в космос, как бог новой эпохи Гагарин, водружал флаг СССР на Северном полюсе, как Папанин. А в 1944-м грозный Мороз с ружьём в руках гнал прочь фашистов…
Так стоит ли попрекать его за это? Если он и впрямь дух наших прадедов, он прожил такую же жизнь, как и наши деды.
Начало его пути скрыто пеленою веков, остались только легенды… Когда-то сын Рода – бог жизни и смерти Велес привёл в движение мир. Благодаря ему ночь начал сменять день, зиму – весна, жизнь – смерть, а смерть – новая жизнь. Прошла тысяча, а может, тысячи лет, и мало кто из нас знает древние мифы. Но в новогоднюю ночь мы по-прежнему ждём Деда Мороза, который должен провести нас из одного жизненного цикла в другой. И по-прежнему ждём от него главный подарок – счастливый новый год. Мы не знаем, откуда он приходит к нам, из царства вечного холода или царства смерти. Не знаем, почему дружно зовём его Дед.
Но если Дидух, дедов дух, Карачун – только старые прозвища Деда Мороза, значит, каждый год нам приносит подарки наш собственный дедушка.
Тот самый, чьего имени мы даже не знаем.
Поиск 
Форумы
. А иные из “темных” станут рептилиями и взорвутся изнутри) И будут “лететь, пердеть и кувыркаться” (С) Это цитата, кто не понял)
