pro-metei

Это ещё слабо сказано, по мне так полный отстой, хуже быдланов с ТНТ…

Мне бы в небо

-Не понимаю, тебе что, дома не сидится? — Спросили на ТВ. — Ну что это за мальчишество — на космодром! В глазах редактора ясно читалось — бабки надо делать, капусту рубить! Выборы на носу, самый клёв, джинса так и прёт, еле справляемся, а ты как дитя, право слово… Тут месяц год кормит, а то и два, а ты и технику отвлекаешь, и людей, и сам куда -то валишь… И время эфирное займёшь разной ерундой, патриот… Ребята там подобрались не сентиментальные. Им всё — божья роса. Они не сморгнут. Некогда. Дела не ждут, деньги не пахнут. Родина? А это почём? … Плесецк — глухомань глухоманью. Позёмка, палатка, водка «Чайковский». Почему-то именно её на северах держат за приличную — что на Ямале, что на Воркуте. — Две. — Протянул деньги в окошко оператор. — Нет, стой! Четыре! Первый раз я был на космодроме за четыре года до этого. Замерзавшие города, разруха и безнадёга. В местном кабаке, уже в зоне — а сюда и мышь не проскочит через КПП, в нетопленном зале — как у Махно. Женщины в пальто, отчаянно пляшущие под «Бони М», лейтенант в нательной рубахе — от него валил пар, голодные прапора, пьющие под «занюх». Наше жаркое стоило по местным понятиям целое состояние. На нас смотрели с кухни. У меня кусок застревал в горле. Но не застрял… Сейчас всё приличней. -Скажи честно, — спросили меня в штабе. — Ты не чернуху искать приехал? Я их успокоил. За этим не стоило ехать так далеко… В кабаке было тепло. Женщины плясали в платьях, но в сапогах. Ну, что тут рассказывать? Она говорила, что разведёнка… Подъем в полчетвёртого. Прихожу в чувство только в автобусе. Кругом ночь и тайга. Как-то особенно зверски холодно под утро. Все молчат. Я знаю, почему. Потому что через час никого из нас может не остаться в живых. Тормозим возле очередного КПП. Вокруг — спасатели на тяжелых «Уралах», врачи на УАЗах, пожарные. Они останутся за пять километров до площадки. Ближе нельзя. Потому что иначе некому будет спасать… Если будет кого. В ночи ракета в лучах прожекторов. Она замёрзла, и это не метафора. Она вся покрыта инеем от испарений гептила. Его закачивают в ракету — тридцать шесть железнодорожных цистерн. В зоне не курят. Даже идиоты. Искра — и все уже на небесах. Без ракеты… Вспоминаю ротного водилу Чезаря. Он любил кидать бычки в бензобак… Наблюдательный пункт, где больших звезд на погонах — как на небе, ровно в километре от ракеты, в конце просеки. Говорят, что при старте от звука в радиусе километра гибнет всё живое. А наряд? Они же не уходят при старте, а прячутся в какие-то щели в бетоне… Впрочем, ракета стоит на срезанной сопке, и основной звук пойдёт в другую сторону. На речку. Там ловят хариусов. Гептиловых? За два часа до старта командир группы, что уже сутки не спит, поднимается на самый верх. На заиндевевшем корпусе пишет варежкой метровыми буквами имя «Таня». Спускается вниз. На самом первом пуске это написал скучавший часовой. Ракета донесла имя его девушки до небес, и ангелы повторили его в холодной Вечности. Два раза из сорока с чем-то пусков с этой площадки не писали. Оба раза ракеты взрывались. Один раз накрыло всех — задело и спасателей. Теперь пишут всегда — авось, Таня отмолит… Есть шанс. Залезаю погреться в штабную машину. Там дают кашу с тушёнкой и чай. Обнаруживаю дьякона Кураева. Не в келье. Здесь же, в машине. -Знаешь, как расшифровывается БМП? — Спрашивает он. -Как? -Боевая машина попа… Мне смешно и страшно. -Тут как повезёт, — успокаивает женщина в форме капитана, пресс-секретарь космодрома. — В смысле, если рванёт, то важно, на какой секунде. -И сколько нужно продержаться? -Кажется, до семьдесят третьей… Если раньше, то это…Ну, лучше не думать. Я попала однажды под взрыв. Все генералы легли, а я стою, как дура, а вокруг — осколки падают стеной и огонь с неба льётся… -Это какая секунда была? — Семьдесят седьмая… Обратный отсчёт. Сердце вот — вот выпрыгнет из пяток и убежит за четыре спасительных километра. -Пуск! Целую вечность ничего не происходит. Потом пламя и грохот — громче не может быть и в преисподней. Ракета стоит. Потом нехотя поднимается и зависает. Уже не страшно, я в каком — то исступлении. Что-то ору, но орут все. Она поднялась! Она ушла в небо! В черноте распускается бабочка — отработанное топливо. На немыслимой высоте, в космосе, среди звёзд, сияет, искрится бриллиантами причудливое химическое насекомое. Бабочку видно за сотни вёрст. Иногда, говорят, видно и из Москвы — за тысячу. Она ушла, ушла! Ракета прёт напролом в вакууме. Куда?! Как-то сразу рассвело. Построение на бетонной площадке. Еле живые солдатики и подполковник, чёрный от усталости — муж нашей дамы — пресс-секретаря. Это он писал «Таня»… -Будешь? — Спросил я его. –Коньяк… За пазухой грел… Мы пили из горла на морозе, как чуть тёплый чай. -Да вы ж хоть пирожками осадите, ироды! — Всё совала нам их в руки его жена. — Всю ночь ведь пекла! Я потом это оценил — «всю ночь»…Они ведь могли пойти на поминки, эти пирожки с ливером… С нами хлебнул и генерал из Москвы — зам. командующего. Как-то сама собой откупорилась вторая… -Вы это… Про генерала в эфире не говорите! — Тихо сказал мне какой-то незаметный офицер. Такой весь гладенький. Явно из Москвы — в фуражечке. Остальные — в ушанках. Генералы — в папахах. Вот не помню — послал я его, или не послал? А то даже как-то неудобно… Все будто посходили с ума вокруг, орали и смеялись, и я не помню ничего, и ничего не понимал. Только улыбался… В автобусе, в тепле меня сломало враз. Я поплыл. Но достал плейер и надел наушники. -Что ты слушаешь? — Спросила пресс-секретарь. Я протянул наушники ей. Артиллеристы! Сталин дал приказ. Артиллеристы! Зовёт Отчизна нас! Из сотен тысяч батарей За слёзы наших матерей За нашу Родину — Огонь! Огонь! Она заплакала. Мы перегнали исходники в Москву — картинка пошла в утреннем выпуске новостей. Я поспал пару часов и смонтировал материал на вечер. В гарнизоне многие смотрели новости, и нас уже считали своими. -Дайте мне слово, что вы это не покажете! — Просил меня вечером командир, генерал и профессор. Мы пили коньяк у него в кабинете, и я сдуру показал ему отснятое — через видоискатель камеры. — Господи, да что именно?! — Дайте слово! Вы офицер? — Сержант… — Ну, слово солдата! — Даю. — Вот это не показывайте… Я приник к окуляру. В кадре — одеяло на койке в казарме. И что? Ах, да… Три светлые полосы на синем одеяле означают «ноги». А они, блин, в головах! О, ужас! Кто служил — тот поймёт. Генерала могли снять за эту х…ю. Мол, позор на весь свет! Уставов, щучий нос, не знаешь?! Тут Родина, понимаешь, в опасности! — Я так и не понял, — сказал мне редактор в Москве. — И чего ты ездил, ноги бил? И в самом деле — чего? Страда, джинса прёт, как на нерест… Но я знаю, я теперь знаю кодовое слово, пропуск на небеса, имя, перед которым рушатся стены, как в Иерихоне, и от которого в ужасе бегут все мелкие шкодливые бесы в фуражках с высокой тульёй, чем выше — тем ближе к Арбату! Так звали мою первую любовь. И что с того, что мою жену зовут иначе?

Профессор вуза свел счеты с жизнью, дважды вонзив кортик в грудь и аккуратно положив его рядом на тумбочку

«ВМоскве»6 часов назад, 07:44

Фото: РИА Новости

Профессор одного из московских вузов, предположительно, покончил с собой, дважды ударив себя в грудь подарочным кортиком на северо-востоке Москвы во вторник, сообщил РИА Новости в среду источник в правоохранительных органах столицы.

«Жена профессора историко-политических наук рассказала, что он в последнее время находился в депрессии и вернулся вечером из университета расстроенный. Так как дверь в квартиру была закрыта изнутри на щеколду, вероятно, что профессор сам дважды ударил себя в грудь подарочным кортиком. Его нашли рядом на тумбочке», — сказал собеседник агентства.

В настоящее время, обстоятельства произошедшего выясняются.

он хотел к себе в тему зомби положить, наверно…

Союз мусульман предлагает внести в УК новую статью, защищающую высокопоставленных лиц от «проделок» граждан - крутить дули, плевать, показывать язык и “пускать дурные ветра”.

ЧТо-то там много текста - уже все придумано до них. Единственное, что можно делать в присутствии большого цобэ - полуприсесть, развести руки и сказать “ку” ))

я уже говорил - админ против разрастания тем. так что чёрный юмор также будет в этих рубриках

Гриффины

neft пишет:

валерий.

так никто не запрещает посты размещать - для того и форум. Интересно, почему весь мониторинг только я один обновляю? Э-э-э. Может, всем пофиг? Ну тогда и претензии к зомби и юмору отпадают. Хочешь чего -то - сделай сам.  Я вот делаю. Бери пример.

даже если всем пофиг - это не повод превращать тему юмора в чернушку. или если “всем” пофиг на определенные другие ваши темы - то тут хоть какая-то реакция будет? и пример я с вашей “деятельности” брать не желаю.