Даже сиди у Семена на хвосте десяток Невидимок разом, он бы так не гнал. Натужно просвистав шинами по асфальту, машина остановилась аккурат напротив дверей; все-таки сто или сколько там лет за рулем – не шутка
Я стоял возле главного входа, истязая незажженную сигарету.
Шеф не объяснил мне, почему сорвался с места, точно ужаленный; зато объяснил, почему не стал провешивать портал. Если, конечно, бесстрастный шелест: «Невидимка в Москве…» можно было считать объяснением. Я чувствовал, что еще немного - и Гесеру изменит его хладнокровие.
Это пугало больше всего.
- Антон! – стекло опустилось, в проем высунулась взлохмаченная Семенова голова. – Слышь… Тут, мать ее, перепонка впаяна… Ты глянь, чего там, - бессмертный шофер носом указал назад.
Я открыл заднюю дверцу новенького шефского лендкрузера и оторопел.
Секунд десять, наверное, простоял столбом, и только потом до меня дошло, что оба они не спали по нескольку суток, а силы даже Великих Иных не беспредельны.
Шефу явно представлялась Ольга, потому что рука его - правая, отягощенная Зарукавьем Джамшида - нежно возлежала на загривке главного антагониста.
Что представлялось Завулону, мне страшно было вообразить.
Вероятно, любимый плюшевый мишка.
Я тихо притворял дверь, когда из машины выскочил взмыленный Семен.
- Чего? – рявкнул он и неожиданно робко продолжил, – а?
- Спят, - доложил я.
Семен открыл рот.
Но тут дверца снова распахнулась, и из машины грузно выбрался сам Гесер.
После чего выволок из нее бессознательного Завулона.
Пока добывали носилки и перемещали злополучного коллегу в кабинет шефа, я узнал, что Невидимку угораздило проходить мимо офиса Дневного Дозора. Что неудивительно, учитывая, где вышеупомянутый офис находится: странно гостю столицы не погулять по Тверской. Так что Темные расплатились за собственный снобизм.
Жертв оказалось не так много, как могло бы: почти весь оперативный состав разъехался по районам, аналитикам посчастливилось не быть в сумраке. Погибли десятеро – два мага первого уровня, недавно приглашенные из провинции ради равновесия Дозоров, четыре ведьмы…
И вампиры-охранники.
Шеф разогнал сбежавшихся было дозорных, оставив только нас с Ольгой и Юлю.
- Странный характер поражений, - заметила Ольга, прищурившись. – Не… не боевой.
- Насколько я помню, со мной было то же самое, - негромко сказал Пресветлый, опуская жалюзи. В кабинете воцарялась тень.
- И что?
Гесер остановился у окна, спиной к распростертому на диване Завулону, и некоторое время внимательно изучал свои ботинки.
Потом хлопнул в ладоши.
- Низведение Цепи, - внятно сказал он и повернулся к нам, нервный и собранный. – Юля, сбегай на склад. Пять или шесть стандартных белых свечей, масло Азшама и зеленая глина.
- Ты хочешь… - морщась, начала Ольга.
- Только глина не в порошке, а в маркерах! – крикнул шеф вдогонку убегающей Юлечке. – Антон, помоги мне мебель подвинуть - чтобы на ковре ничего не стояло. Оля, тут дело совсем не в том, чего я хочу, и ты это прекрасно понимаешь.
- Я пойду посмотрю, что там у аналитиков, - с каким-то фарфоровым бесстрастием сообщила Ольга и удалилась.
- Женщины, - печально сказал шеф. Огромный стол бесшумно скользнул в сторонку. Я поспешил убрать кресла и сдвинуть ближайший шкаф. – Ну… Галина, на сегодня ты свободна. Сама понимаешь, постарайся не ходить в сумрак. Антон, проследи, чтобы меня, - он посмотрел на часы, - не меньше часа никто не тревожил. Даже если Невидимка явится прямо сюда и начнет кушать вас сырыми. Выплеск сил… я не хочу, чтобы они ушли в пар.
Галочка с отчаяния ткнула пальцем в «Power», не закрывая операционку, поспешно смахнула в сумку ручки и блокнотики и заторопилась к выходу. Гесер, поджав губы, мерил шагами кабинет.
Юля поставила на пол пакет со свечами и маркерами, хлопнула ошалелыми глазами и скрылась. Масло Азшама, прозрачная густая жидкость с хризолитовым отсветом, служило основой для полутора десятков ничем не примечательных зелий; для чего еще оно потребно, я не знал. Не зелья же шеф собрался варить… Я не стал плести охранную схему; просто повесил явственную для любого Иного печать «не беспокоить».
За моей спиной хрустнул в замке ключ.
Была Ольга в аналитическом или нет, но сейчас она чаевничала в комнате отдыха в компании Игната.
- Эй, - окликнул меня сей великолепный муж, - зайдешь?
Я и не подозревал, что у меня дрожат руки – обнаружилось это, когда я вздумал плеснуть себе воды из неудобного чайника. Только ошпариться мне не хватало в такой день! Пускай исцеление было делом пары секунд, но настроение мое стало просто-таки фаталистическим.
И первым глотком чая я подавился.
Игнат засмеялся. Стукнул меня по спине, одновременно подвинув вазочку с печеньем.
- Оля… - начал он.
Ничего себе!
Я готов был поклясться – не будь здесь меня, этот тип сказал бы «Олюсик».
Ольга усмехнулась одной стороной рта.
- А что, собственно, такое это Низведение Цепи?
- Низведение Цепи, - нехотя сказала волшебница, - редко проводящийся обряд. Из группы «кандарпа».
Я чуть было не подавился вторично. Игнат округлил глаза.
- Специфически азиатский обряд, - Ольга разломила вафлю. - Весьма эффективный.
- А почему азиатский? – поинтересовался Игнат. - Разве есть какая-то разница?
- Низведение Цепи может проводить только Светлый над Темным. Или наоборот. В Азии Дозоры допускают такое взаимодействие, у них традиции…
- Да-а, - мечтательно сказал Игнат. – Дорого бы я дал, чтобы посмотреть, как шеф над бесчувственным Завулоном будет Низведение Цепи проводить…
- Пошляк, - сказала Ольга так, словно хотела его этим словом застрелить.
- А что? – обиделся Игнат. – Я ж из соображений квалификации! Может, еще сам кому… помощь окажу… Какому-нибудь хорошенькому вампирчику…
Я встал и дал ему в морду.
Растерянный Игнат еще валился на пол, когда за мной захлопнулась дверь.
- Спасибо, - сказала вслед Ольга, но мне было не до нее.
Спустя три с половиной часа я поднялся и осторожно стукнул в дверь кабинета.
- Входи, - добродушно пригласил Великий Светлый.
Шеф сидел в кресле, сонно моргая, а Завулон разминал ему плечи.
Оплывшие свечи, затушенные, рядком стояли на шефском столе. Зеленая маркерная глина непонятным путем превратилась в порошок, густо усыпавший восточный ковер на полу кабинета. С каждым шагом горсть пыли намертво впечатывалась в коверное плетение; я запнулся.
- Не обращай внимания, - мирно изрек шеф, из-под полуопущенных век глянув, как я мнусь у двери. – Ему все равно сотня лет.
- Бережем казенный инвентарь? – осведомился Завулон, проделав над шеей Пресветлого нечто, заставившее того довольно крякнуть.
- Язвим? - ласково откликнулся Гесер.
…начальник Дневного Дозора увидел, как падает один из сильнейших магов его команды. И вошел в сумрак.
- Если там, конечно, был какой-то сумрак, - уточнил Великий Темный. – Очень светло. Светлее, чем во время ядерных испытаний.
- А ты наблюдал в сумраке ядерные испытания?
- Я их для этого и устроил однажды…
Гесер обернулся и пристально посмотрел на него. Он явно не знал таких подробностей.
- Если Невидимка Иной, то величайший из великих, - невозмутимо сказал Завулон. – Потому что я его не почувствовал. Совершенно.
- Невидимка не Иной, - ответил Пресветлый. – Я уже почти понял, в чем тут дело… Но надо проверить. Антон, мы оба еще какое-то время будем восстанавливаться. Так что ревоплощать Соню Лагутину придется тебе. Справишься?
- С-соня – это та девушка-волшебница? - слегка заикнувшись, уточнил я.
- Ну не парень же – оборотень, - изумился на меня Темный.
Я кивнул. Опыта ревоплощений у меня, разумеется, не было, но и альтернативы – тоже.
В приемной послышался шум.
- Борис Игнатьевич! - донесся девичий голос.
- Что такое? – Гесер не успел договорить, как в кабинет влетела запыхавшаяся Юлечка.
- Вы извините, что я… - выпалила она. - Аналитики нашли Невидимку!
- Махешвара? – переспросил подвижник, глянул в небо и улыбнулся. – Воистину, юная женщина, голова твоя полна теней…
Чакрадэви подняла голову, озираясь. Брякнуло на пышных, словно у апсары, грудях Ожерелье Коттравей, самый мощный из ее амулетов: низка маленьких черепов, выточенных из слоновой кости и дерева удумбара.
- Колдунья! – один из учеников, телом подобный быку, но лицом - почти ребенок, вскочил. Остальные зашумели. – Да она колдунья, Учитель! Изгнать!
Проповедник стремительно обернулся – на миг блеснула во всей красе кшатрийская выучка, - взглядом обуздал смутьяна.
- Счастливы невраждующие среди враждебных, - неожиданно мягко сказал он. - Полный привязанностей, раздающий именования разве достигает освобождения?
Он не признавал варн. Он удостоил ее беседы, колдунью, дравидку, шудрани с арийским именем Чакрадэви и вторым, сумеречным – Фуаран. Кшатрий царского рода, вероучитель, несущий свет, усадил ее рядом, одарив своей милостью. Над ними раскинул ветви могучий пиппал, священное дерево, которому предстояло вскоре сменить название, запечатлев величие его духа…
- Ты хочешь спрашивать, - сказал он. - Спрашивай.
- Почему не действуют мои чары?
- Если рука не ранена, можно нести яд в руке, - безмятежно ответил вероучитель. - Яд не повредит не имеющему ран. Кто сам не делает зла, не подвержен злу.
- Скажи, подобный льву, ведь это о тебе ходят легенды, - несмело произнесла Чакрадэви, стараясь не поднимать на него глаз, - что при рождении тебе было предсказано две судьбы?
- Вероятно, обо мне.
Она почувствовала, как по ее щеке скользнул не пристальный взгляд.
- Ответь, Махешвара, почему ты не избрал долю великого государя, обладающего властью, сияющего победным блеском? Почему надел рясу и отказался от всей красоты мира?
- Да ты умеешь изысканно говорить, о женщина из варны шудр: точь-в-точь ученый брахман.
Чакрадэви вздрогнула и сжалась; но улыбка его была светла.
- Быть царем? – промолвил вероучитель. – Внушать ужас народам? Может быть, жить вечно?
Он помолчал.
- Есть травы, вкусив которых, человек воочию зрит Девалоку, наслаждается ласками апсар, повергает полчища врагов и надмевается над царями. Но все это только сон и дурманные видения. Скажи, согласилась бы ты навеки отдать себя во власть такого снадобья?
- Нет, - прошептала колдунья. – Но…
- То, что ты полагаешь настоящим, - другое?
Чакрадэви поклонилась, сложив ладони у лба, как изъявляют почтение царю, учителю или богу.
- Женский ум невелик, поэтому мне не понять тебя, Махешвара, - она упорно продолжала именовать его божеством, - я не слышала Вед и Веданг, и моя гуру-дэви учила меня деланию колдовства, а не постижению Атмана.
- Любой разум умалится, если не утруждать его, - лукаво проговорил вероучитель. – Хорошо, пускай так: тот мир, который ты называешь обыкновенным, на самом деле тоже призрачен. Это словно бы крыша всех призрачных миров. Над крышей есть небо… Слеп этот мир; немногие в нем видят ясно. Подобно птице, освобождённой из сети, лишь немногие попадают на небеса.
Чакрадэви кусала губы.
- Ты сказала – Веды? – он заглянул ей в глаза. – Один гимн ты наверняка слышала не раз, - и он произнес звучно и гладко, как лучший из брахманов, - «Пришел сюда бог Агни, убийца ракшасов, изгоняющий болезни, дотла сжигающий двуличных, колдунов и кимидинов. Встреть огнем колдунов, встреть огнем кимидинов! Идущих навстречу колдуний сожги, о оставляющий черный след! Та, что прокляла проклятьем, что вложила зло в свой корень, что схватила младенца, чтобы лишить его сока жизни - да сожрет она своего сына! Да сожрет своего сына, сестру свою и внучку! Да уничтожат друг друга лысые колдуньи, и да будут разбиты!»
- Да, - сказала колдунья. – Этот гимн часто поют.
- Тебе радостно его слышать?
Чакрадэви привычным жестом положила руку на Ожерелье Коттравей. Изготовляя этот амулет, посвященный кровавой богине, каждый из маленьких черепов вкладывали в человеческое сердце: в ладонь должно было ударить жаром, почти опалить… но бусы остались просто бусами. От растерянности она позабыла сказанное ей и жалобно захлопала ресницами.
- Ни на небе, ни среди океана, ни в горной расселине, под солнцем или в тенях, - не найдётся такого места на земле, где бы живущий избавился от последствий своих дел, - тихо молвил учитель.
Он отпустил ее, благословив, но она шла, стиснув зубы, и все никак не могла провалиться в тени – не потому, что чувствовала препятствие, но по причине, скрытой от нее самой.
Боги, почему он не избрал великий царский путь?
Чакрадэви согласилась бы мести полы в покоях его жен, тая надежду, что повелитель однажды завалит мимоходом шуструю служаночку… ей недолго пришлось бы упражняться в смирении! Что проще, чем заворожить мужчину, для такой, как она, это сущий пустяк, - она быстро стала бы госпожою Прамадаваны, сада наслаждений, а там, возможно, пожелала бы трона… Но разве не лучшей из жен была бы она? Разве не умирали бы враги ее владыки от необъяснимых причин, а сам он не сохранил бы силу до глубокой старости?
О, смуглянка-змея Чакрадэви сумела бы завладеть сердцем арийского льва!
Видение предстало ей так ярко, что колдунья замотала головой, тихо всхлипнув. Ну почему, почему, почему?
Бесконечно расстроенная, она перебирала в уме блестящие перспективы, которые могли бы открыться ей и миру, избери красавец-проповедник иную судьбу, сыпала проклятьями на десять сторон света… и навсегда забывала последние обращенные к ней слова.
- Ты и подобные тебе, - вы настолько потонули в существовании, что не способны покинуть его даже после смерти… Можно ли не относиться к вам с состраданием?
Гесер встал. Завулон уселся на стол.
- Ну-ка? - веско подбодрил шеф.
- Вот! - Юля тряхнула распечаткой, - Лисий Анатолий Петрович, место жительства – Магадан, в Певеке у него живет брат, и он к нему ездил! Второго такого нет!
- Успокойся, - сказал Гесер Юле, просветлев лицом. – Все сведения об этом Лисем…
- Уже! - выдохнула девушка.
- Где он сейчас? – спросил Завулон.
- В… - Юля осеклась. – В М-ма…
Вскоре, видимо, половине Ночного Дозора Москвы предстояло бороться с заиканием.
Завулон вздохнул.
- Гесер, - сказал он.
- Что?
- Их двое.
- Определенно двое, - согласился Пресветлый. – Но должно же у двух Невидимок быть что-то общее. Есть у Лисего особые приметы?
Плодом изучения распечатки стал вывод: Анатолий Лисий был, безусловно, неординарным человеком. Но неординарность такого рода встречалась достаточно часто и сама по себе не удивляла.
Тысяча девятьсот шестидесятого года рождения, женат не был, получил высшее образование, но работает сторожем; ведет аскетический образ жизни, близких отношений не поддерживает ни с кем, разве что ездил к брату. Любит уединение.
Еще А. П. Лисий увлекался эзотерикой, но, судя по всему, достаточно прохладно – ни в каких организациях не состоял, на сектантские кличи не отзывался.
- Ну, - разочарованно сказал Завулон. – Да в Москве найдется тысяча не просто таких же, а именно таких. Включая год рождения и эзотерику.
Гесер пожевал губами.
- Остается последнее, - хмуро заметил он. – Ревоплощение.
Подобных мер безопасности не помнили за всю историю Дозоров.
Не потому даже, что угроза была беспрецедентной; просто у Иных никогда не возникало надобности в таком роде охраны.
Оперативникам строжайше запретили входить в сумрак, смотреть сквозь него и даже – в качестве дополнительной предосторожности – распорядились снять амулеты. Так что плечистые молодцы маялись у одного из подъездов «Ассоли», высматривая ночных гуляк самыми обычными глазами. Подъезд был не заселен. Вероятность того, что покупатель пойдет смотреть люксовую квартиру в четыре часа утра, стремилась к нулю; вдобавок двери подъезда заперли изнутри. Собственно мероприятие проходило на самом верхнем этаже здания. Ревоплощение нельзя было провести, не прикасаясь к сумраку, - утешала меня только надежда, что область влияния Невидимки не безгранична, и двадцать второй этаж – не шестой, на котором срезало шефа Дневного Дозора…
В огромной квартире-студии, пустой, запудренной цементной крошкой, не было никакой мебели, кроме десятка складных стульев – и широких подоконников. На одном из последних примостился наблюдатель от Инквизиции, старый знакомец Эдгар, который явно чувствовал себя неуютно, лишенный мощного набора амулетов.
Доброволицей для временного ревоплощения несчастной Сони Лагутиной вызвалась Юля. Сейчас, в середине полутемного зала, она стояла, выламывая пальцы: все-таки процедура предстояла, мягко говоря, неприятная, а я еще тянул с началом. Известно ведь, что хуже нет, чем догонять и ждать…
Гесер поймал мой взгляд и ободряюще кивнул.
Соня, приди к нам.
Сонечка, ты нам очень, очень нужна.
Возвращайся. Поднимись из сумрака, мы примем тебя обратно в жизнь.
Мы тебя ждем.
Я звал ее, словно заплутавшего в лесу ребенка. Словно потерянную мать. Словно далекую возлюбленную…
Иные умирают не так, как люди. Утратив тело, лишенные возможности вернуться в обычный мир, они бродят в сумраке смутными тенями, тоскующим, дрожащим маревом: их можно вернуть. На время или насовсем, - зависит лишь от количества истраченной Силы.
Силы у меня было достаточно.
От напряжения кружилась голова, я звал и звал, исходил зовом…
Но Соня не откликалась.
Юля смотрела на меня с мукой.
Ни призрака. Ни искры.
Я выпал из сумрака. Буквально, потому что не удержался на ногах и сел на пол; голова кружилась, я повалился вперед, ударился выставленными локтями, свернулся, как младенец в утробе матери.
- Борис Игнатьевич, - выдавил я, - ее нет!
- Нет… - тихо повторил Гесер. – Ну что ж…
Кажется, он не удивился.
- Ну-ка, - резковато произнесла Ольга, - дай, я попробую.
Юля обреченно прикрыла глаза.
Я почувствовал, как Сила Ольги рванулась в сумрак, пытаясь проделать то, что не удалось мне; голос любящий, страстный, отчаянный… Но сумрак молчал, он не мог отдать нам мертвую Соню Лагутину.
Потому что ее в нем не было.
- Нет, - прошептала Ольга упавшим голосом. В огромном, пустом, гулком здании содрогнулось эхо; пелена туч укрыла луну.
- Что же, - сказал Гесер, - вот теперь у меня, собственно, и не осталось сомнений. Спасибо, Юля, Антон, Ольга. Простите.
В офис Ночного Дозора на Соколе ехали вместе. Начальники обоих Дозоров около получаса беседовали с глазу на глаз, после чего Завулон уехал, а Гесер пригласил меня к себе.
Шеф стоял у окна с чашкой кофе в руке. Он заговорил первым, не глядя на меня, ровно и невозмутимо.
- Зарукавье Джамшида, - сказал Гесер, - строго говоря, не имеет отношения к ясновидению. Ты же знаешь о Зеркале? Оно давно сгинуло, к несчастью… Зеркало показывало обладателю любое место и время, любой момент прошлого, настоящего и будущего, но перед тем, как им воспользоваться, следовало выбросить из головы собственные фантазии о том, что тебе предстоит увидеть. Иначе Зеркало показало бы то, что ты хочешь, а не то, что есть на самом деле. Так вот, чистоту мыслей мага обеспечивало Зарукавье. Я не знал, кто или что есть Невидимка и слишком боялся потонуть в вымыслах.
Он подошел к столу и поставил чашку. На столе россыпью лежали несильные амулеты, отчего он походил на уличный прилавок с дешевой бижутерией.
- Теперь знаю, - сообщил Пресветлый без особой радости. Сел, откинулся на спинку кресла и провел ладонью по лицу.
- Мы его найдем?
- Да, - уверенно ответил шеф. - Дозоры на некоторое время приостановят работу, ради уменьшения риска. Все инициированные Иные уже предупреждены. Искать будем обычными милицейскими методами. В угрозыске у нас тоже есть свои… Я думаю, Невидимку кто-то пригласил. Такие, как он, к туризму не склонны.
- И что с ним можно сделать?
Гесер покачал головой.
- Мы просто поговорим. Объясним все. Думаю, его удастся убедить вернуться домой. А если нет… - Великий Светлый отхлебнул кофе и очень тихо сказал, - «Белого марева» или «Тени владык» он просто не заметит, а вот пули в затылок… Не смотри на меня так, Антон. Вспомни, сколько Иных он погубил. И я полагаю, что обойдется без этого. Им же положено обладать мудростью и состраданием…
- Кому - им?
- Невидимкам, - пожал плечами шеф. - Рождаются они людьми, а потом что-то проделывают над собой, преображаясь в Невидимок. Это, к счастью, происходит крайне редко, и почти никогда – в Европе. Да и в Азии многие считают их мифом или иносказанием. Шарлатанов же всегда больше. Никто, разумеется, не исследовал подробности взаимодействия Невидимки с сумраком, - Гесер кривовато усмехнулся. – Но рядом с Невидимкой сумрака нет.
- Как нет?!
- Представь себе, что сумрак – это вода. И в нем чудовищный водоворот, уходящий до самого дна. Возмущения сумрака, которые отходят от водоворота, подобны возмущениям от присутствия могучего Иного. Но внутри водоворота - свищ, пустота, и в центре ее – Невидимка. Когда Иные попадают в эту лакуну, исчезает то, что делает их Иными, и они умирают. Как люди. Маги вне категорий – впадают в подобие комы…
- Поэтому его нельзя обнаружить, - понимающе сказал я. - Его нет в сумраке.
- Не совсем так, Антон, - шеф собрал в кулак гроздь амулетов и пристально их разглядывал. – Это в нем сумрака нет…
Гесер швырнул амулеты на стол и докончил:
- Он же Просветленный.
Приезжий шел по Александровскому саду от Манежа к метро. Сухой смуглый человек, чьей матерью была легкомысленная непальская горянка; ясно-голубые – небо, скованное льдом - глаза северного бога подарил ее сыну немецкий турист.
Прохожие замечали его, но пристального внимания он не удостаивался: в сердце Москвы много иностранцев.
14.08.04
Поиск 
Форумы
На другой день, Вовка проснулся поздно. Уже рассвело, в комнате было светло. По краю дивана неуверенными путающимися шажками путешествовал котенок. Рыжий, маленький, совсем маленький, глаза открылись недавно, хвост морковкой и огромные уши. Котенок подошел к Вовкиному лицу и уставился на него круглыми желтыми глазами. Потом, коснулся Вовкиного носа лапой. Прямо с выпущенными когтями. Когти были маленькие и острые, как иголки. Вовка чихнул. Котенок, перепугавшись забавно загалопировал в угол дивана, задрав морковный хвост.
