Катится Колобок, поет песенку, а навстречу ему Лиса:
- Колобок-Колобок, я тебя съем!
- Не советую. Меня испекли из генетически модифицированной американской пшеницы. Если ты меня съешь, у тебя выпадут зубы, облезет хвост и пропадет зрение.
- Колобок-Колобок, что-то тихо ты поешь, подойди поближе.
- О! А слух ты начала терять от одного моего запаха.
- Самая большая фальсификация всё же, - это сказка “Колобок”! - В смысле? - Лиса его не сьела?! Посуди сам: руки из жопы, делает всё через жопу, думает жопой. Я уже не говорю, что сидит на троне?! И кто это по твоему?
… … …
- Да, какая-то недетская сказка у нас получилась, - подумал Колобок, дожевывая остатки лисицы…
18:51 11 Февраль 2023
Svetlena
Старожил
сообщений 3835
598
“Вы знаете, как пахнет сало с чесночком? Да, то самое сало, натёртое чесноком, пересыпанное крупицами перца. А если ещё на кусочке чёрного хлеба, да под водочку?! Ничего удивительного не было в том, что окружающие начали подозрительно принюхиваться. Одуряющие волны чесночного аромата заставили людей повернуться к источнику запаха. Михалыч и Петрович приготовились заранее. Сало, колбаска, самогоночка. Предупреждали, конечно, что со своим нельзя. Но кто ж пустым на балет ходит?! Тем более, что билеты для передовиков сельского хозяйства – бесплатные. Ой, ну не может нормальный человек питаться бутербродами и шампанским. Редкая людская россыпь была равномерна распределена по зрительскому залу. Первой на аромат чеснока повернулась чопорная дама, сидящая впереди. Взгляд её выражал презрение, недоумение и лёгкую зависть. Михалыч с готовностью протянул стаканчик и бутерброд. — Будете? Смерив его презрительно взглядом, оценив пиджак в крупную клетку и жёлтый галстук, она неожиданно для себя изрекла: — Буду! Петрович приглашающе махнул чопорным мужчинам в чёрных костюмах. И они, стараясь не отвлекать артистов, подтянулись к нему. Зал жил параллельной жизнью. Артисты балета несколько раз чуть не вылетали за пределы сцены. Они шли на запах, как крысы на дудочку. Оркестр сбивался с ритма из-за невнимательности дирижёра. Оставить дирижёрский пульт ему не позволила кодировка от алкоголизма, проведённая неделей раньше. Бабушки-контролёры утратили суровость во взглядах после первого стаканчика. Некогда разрозненные зрители сбились в один единый коллектив. Кто-то уже рассказывал Михалычу: — Вон тот в трико, любит вот эту. Он её сейчас подбрасывает. Бой на шпагах, проходящий на сцене, поддерживался одобрительными возгласами зрителей. За участников сражения явно болели, несмотря на предсказуемость результата, отраженного в либретто. Антракт решили сократить до минимума. Второй акт отработали с хорошим ускорением, и в конце спектакля провели встречу труппы со зрителями. Тот вечер в провинциальном театре оперы и балета вспоминали многие. И зрители, и артисты, и передовики производства, и работники буфета, оставшиеся без выручки. А Михалыч и Петрович, вернувшись в совхоз, часто рассказывали о том, как прекрасен балет и насколько важна смычка города и деревни!”