Записи ушедшего за грань

Здравие всем!
Я читаю многие материалы и комментарии на этом сайте. Радует, что многие из них познавательные. Естественно, большинство записей на этом сайте посвящено 2012 году.
Но, не нужно быть слишком уж проницательным человеком, чтобы понять - все же во многих записях сквозит страх.
Если не вдаваться в долгие рассуждения, какова природа этого страха, то можно сделать вывод: основной мотив источника страха - смерть от надвигающихся катаклизмов.
Я тоже иногда думаю о варианте смерти от катаклизмов. И поводов сейчас об этом думать все больше и больше…
Можем ли мы изменить ситуацию, если Земля-Матушка действительно приготовилась именно так «почиститься»? Вопрос, согласитесь, спорный…
Значит, самое оптимальное, что мы можем сделать, предполагая самый худший вариант развития событий - это изменить отношение к этим событиям?
Я это вижу, как приготовить свою душу и сознание к этим событиям, а значит, по максимуму избавиться от страха смерти.
Когда о смерти говорят живые - можно сомневаться. А от мертвых мы редко получаем послания с того света…
Но, я знаю одно такое послание - это недописанная книга мальчишки, который чуть не умер в детстве, затем в его жизни было очень много испытаний…И, умер очень молодым. При жизни о нем говорили - «он не от мира сего». Действительно, он очень отличался от своих сверстников - был мудрым и проницательным не по годам, а главное - никогда не жаловался и не унывал, а поводов для этого у него было предостаточно.
Вот, только перед самой смертью, он как-то затосковал, стал со всеми говорить так, как будто прощался, а самым близким так и пояснил причину своей тоски: « Мы скоро расстанемся».
Никто не знал, что он писал - стихи, книги. Нашли его записи только после смерти. В чем-то, многие, кто читал эти записи, находят их пророческими. А еще их прочли люди, которые сами побывали в клинической смерти, и поразились, как точно он описывает «тот свет».
Хотелось бы, опубликовать отрывок из синей тетрадочки этого покойного мальчишки, где на первой странице, как эпиграф, написано: « Жизнь без страха, смерть - с улыбкой». И еще, хотелось бы узнать больше свидетелей, побывавших на «том свете», или правдивые истории, о побывавших там, чтобы лучше настроится к достойной встрече худшего варианта (а может и не худшего?) - смерти. А если все будет хорошо - в 2012 году, и проживем его спокойно - так и слава Богу…
Вот отрывок из записей человечка, который уже ушел за грань:

Остался самый трудный визит. Я непрестанно думал о нём! Одно дело - простой визит к маме погибшего друга, и совсем другое - объяснить матери, похоронившей своего ребёнка, что он жив, да ещё именно в такой день - день его смерти. Не посчитает ли она мои доводы в пользу этого для меня реального факта, а для неё невидимого, неощутимого, а поэтому практически недоказуемого - чёрным юмором или того хуже - издевательством?
Ребята что-то не появлялись, я уже замёрз ждать их на поляне и терзаться сомнениями и противоречивыми мыслями. Я встал с пенька, на котором сидел, стал тупать в заиндевевшую траву и махать руками, чтобы согреться и мысленно разговаривал с Юшей:
- Как ты думаешь, может у Антона побольше выспросить чего-то такого, что знают они оба - Антон и его мать? Будет ли она слушать всё это или разозлится и прогонит меня сразу с порога?
Юша нервничала, то зависая у меня перед лицом, то садясь на плечо, ворчала. Но ответа на мои вопросы я не дождался.
- Заждался нас? - весёлым голосом спросил Антон за моей спиной.
- Ещё как! - не оборачиваясь, ответил я поддельно-обиженным голосом.
- Видим. Всю поляну вытоптал, - шутил Женька, - раньше вырваться не могли. Антона у нас дома все с днём рождения поздравляли.
Вдруг стало обидно, что меня не было там, где поздравляли Антона. Сразу и не нашёлся, что сказать. Нужно, наверное, тоже поздравить его?
Между нами повисла какая-то невидимая преграда.
- Поздравляю, - выдавил я из себя.
Может быть, стоило ещё что-то сказать, но у меня не было слов от ревности. Но не ругаться же.
- Ты ещё туда попадёшь, - неожиданно точно угадал Антон мои мысли, -спасибо, друг, за такое радушное поздравление…
- Извини, Антон, мне без вас так одиноко, - поняв свою ошибку оправдывался, - что время тянулось ужасно медленно. Всякого тут понадумывал. Не оставляйте меня так надолго одного, если я для вас что-нибудь значу.
- Всё наше существование, - серьёзно заговорил Антон, - это испытание одиночеством: человек рождается один и умирает один. Нельзя, Дима, любить кого-то больше, чем Бога, и привязываться сильно к кому бы то ни было, кроме Бога, тоже нельзя - это иллюзия. Только Ему все одинаково важны, и всех нас он любит одинаково и справедливо. А одиночество - это и есть способ заставить нас подумать об этом. Одиночество - это испытание любви к Богу. В момент, когда я умирал в жизни физической, я думал, что это несправедливо. Но, видишь - я живу, я родился заново, и все муки этого физического мира уже не властны надо мной. Люди говорят, что есть зло. Нет! Зло - это отсутствие добра. И прежде всего в них же самих. Чем больше в нас бескорыстного добра, подобного Божьему, тем ближе мы к Нему. И тем меньше мы ощущаем одиночество.
- Зачем Бог придумал этот мученический путь - физическую жизнь? - задал я Антону вопрос, который меня давно беспокоил.
- Всё в этом мире, Димка, познаётся в сравнении. А познание - это главная цель всех и вся, что существует. Это главная идея Первотворца: - познание, значит, развитие. Ограничение - стагнация, застой, а значит, окончательное разрушение.
Физическая жизнь - это школа познаний, которые мы будем сравнивать с другими видами существования.
- Вы тут философствуете, а твоя мать, Антон, уже с утра плачет, вспоминая тебя. Она-то всего этого не знает и плачет, - упрекнул нас Женька.
- Да, скорей, ведь у нас есть возможность, - опомнился я, - показывай дорогу, Антон. А я - за тобой следом.
Я поднимался по лестнице на третий этаж, где жила мать Антона с его десятилетней сестричкой. С каждым шагом сердце стучало всё сильнее. По-настоящему тревожила только одна мысль: а вдруг не поверит? Ребята подбадривали меня улыбками, я им тоже мужественно улыбался, но чувствовал - натянуто.
Нажал на кнопку звонка, и дверь мне стали открывать неожиданно быстро: как будто ждали моего прихода. Я уже стал паниковать, что не успел собраться с мыслями, но в распахнутой двери стояла женщина и смотрела на меня пронзительно-печальным и вопросительным взглядом: волосы зачёсаны назад, вся в чёрном.
- Здравствуйте…
- Лилия Антоновна, - как суфлёр подсказывал Антон.
- Лилия Антоновна, я по поводу вашего сына Антона. Поговорить, - разминая в руках шапку, мямлил я.
- Антон умер, - вглядываясь в моё лицо, видно, узнавая, - проговорила мать печальным голосом и, опустив голову, сгорбилась и уронила руку с дверной ручки, - проходите. Сегодня как раз день его смерти. Я на кладбище собралась идти.
Мне хотелось кричать, чтобы сразу успокоить и обрадовать её - что Антон жив и он рядом! Но - понятное дело: это было неразумно.
Мать провела меня на кухню, сразу поставила на плиту чайник. Предложила сесть, и я уселся возле стола. Глядел, как она заваривает чай, и понимал, что былое воодушевление и мужество начинает покидать меня. Чувствовал себя неловко. Чтобы успокоиться, стал разглядывать кухню. Всё здесь было по- казенному неуютно.
- Квартира съёмная, перехватив мой взгляд, пояснил Антон. Глаза мои остановились на красной чашечке с сердечками, на которой было написано: Антон.
- Моя любимая вкусная чашка, - продолжал пояснения Антон.
Мать подала мне чай и сама присела с чашкой в уголочке напротив меня. Стала наблюдать за мной, как я, обжигаясь, отхлёбываю.
Потом спросила:
- Вы знали Антона? Я что-то вас не припоминаю.
Я переждал секунду, думая, как начать разговор. Но начинать- то нужно!
- Да, знал… Лилия Антоновна, мне нужно сказать вам очень важную новость. Но обещайте мне, что вы не будете меня прерывать, а тем более злиться и негодовать, думая, что неудачно решил разыграть вас, - опустив глаза и вертя чашку на блюдце, начал я трудный разговор, но чувствовал, как мать замерла, вслушиваясь.
- Хорошо начал, - поощрил меня Антон, - молодец!
Я стал рассказывать свою историю: и про отчима рассказал, и про Светку, и про сестрёнку Дашу, и про сук сломанный, про головокружительный полёт и про Меморандум Господа…
Я видел, что по мере того, как история приближалась к развязке, Лилия Антоновна всё больше напрягалась и судорожно теребила край скатерти. Кивала, будто верила.
Перед тем, как рассказать о встрече с её сыном и его другом Женькой, я на минуту замолчал, собираясь с силами поведать о самом главном.
Я посмотрел на мать, робко улыбнулся и выдохнул:
- А потом я встретил Антона и Женьку…
И тут же увидел в её глазах настоящую растерянность. Дыхание, видно, спёрло у неё в груди, потому что она побледнела и схватилась за горло. Кажется, она была на грани обморока.
- Лилия Антоновна, вам плохо? Что мне сделать, чтобы помочь вам? - испуганно метался я возле неё.
Лицо её стало постепенно оттаивать, и она вяло замахала мне рукой: мол, - ничего, сейчас пройдёт, а потом негромко сказала, превозмогая боль:
- Рассказывайте, рассказывайте дальше.
И стала смотреть на меня уже вдумчиво и пристально.
Я продолжил рассказ, наблюдая, как у Антона и Женьки всё больше и больше глаза становятся стеклянными и горько-грустными.
- Вот так мы подружились с Антоном, - закончил я. - Он просит меня передать, что жив. Антон здесь.
Мать замерла, но глаза её отрешённо блуждали. Нависло напряжённое молчание, и эти мгновения тянулись томительно медленно. Затем она очнулась и, брызгая из глаз слезами, оглядываясь, стала кричать:
- Я знала, сынок, знала, что ты жив! Иначе это было бы слишком несправедливо, если бы ты умер навсегда! Родной мой, любимый! Как я скучаю по тебе! Где ты!
- Он здесь, здесь, - как можно мягче и успокаивающе говорил я, сам заливаясь слезами, - вы его только не видите, но вы можете поговорить с ним через меня. Успокойтесь и послушайте, что он хочет вам сказать.
- Да, да, - быстро вытирая слёзы кулаками, кивая часто, соглашалась со мной Лилия Антоновна, всхлипывая, как обиженный ребёнок.
- Мать, - говорил Антон, а я озвучивал его слова, - успокойся и слушай меня. Я живой, только ты не можешь видеть меня. Пока не можешь. Мы ещё увидимся с тобой. Обязательно увидимся. У меня к тебе большая просьба - допиши, пожалуйста, мою книгу. Я тебе помогу. Она, конечно, не шедевр, но дорога как память о прошлой жизни. И вообще, мать, мы с тобой ещё напишем много книг о том, чего не знают люди, но должны знать. Время пришло и разрешение на это есть. Скоро будет соединение миров Земли, предсказанное пророками и Иисусом Христом. Ты ведь знаешь Библию. Мы с тобой об этом не раз говорили. Не сомневайся, у нас всё получится! Жизнь не кончается для тех, кто в это верит! Запомни это! И я, и Женька, и все наши родные и друзья, которые вроде умерли, на самом деле живы, потому что они верили в Бога - Отца нашего! А он не Бог мёртвых, а живых, и все Его дети живы. Жизнь не заканчивается тогда, когда сбрасывается физическое тело. Бог даёт новое тело и новую жизнь. Но уже в другом мире.
- И ещё, мать, вы правильно сделали с Наташей, что не стали мстить тому человеку, который убил меня. Я знаю, что он и его родственники обошлись с вами несправедливо - не дали денег ни на похороны, ни на памятник, а дали взятку следователю, который закрыл дело, не доведя его до суда. Я знаю, что они называли нас бомжами, с которыми нечего церемониться. Они думали, что мы беззащитные. Но они ошибаются. У нас есть самый важный защитник и судья - Бог. И кто из людей знает, где Бог даёт испытание, а где наказание? Это знает только сам Господь. Вина этих людей уже взвешена на весах Божьего суда. И та мать, сын которой убил меня и дала взятку следователю, уже потеряла своего другого ребёнка - он утонул. Получит своё и следователь по справедливости, которую он обязан был по службе своей вершить и защищать, а не торговать ею. Каждому, мать, Бог отдаст своё.
- Сынок, - дрожа всем телом, спешила задать свои вопросы мать Антона, - а где твои документы и очки? Ты ведь был с удостоверением. А без очков ты тоже не мог быть.
- Их забрали сотрудники правоохранительных органов, чтобы вы подольше не находили меня, а у них было побольше времени, чтобы найти способ выгородить преступника, - говорил Антон, а я повторял за ним.
- Антошка, родной мой, а как же вы там с Женькой живёте? - шептала мать пересохшими от волнения губами.
Антон улыбнулся и диктовал мне:
- Мать, в том мире, в котором я живу сейчас, сбылись мои многие мечты, которые не могли сбыться при моей жизни физической. Ты помнишь, мать, мы все мечтали, чтобы у нас был дом с садом? У меня там есть красивый дом, полный света и тепла, с хрустальными окнами и позолоченными арками, с верандой, увитой виноградом. Я буду ждать вас в своём доме. А помнишь, я мечтал путешествовать? Но денег, естественно, на путешествия по неизведанным странам не было. Зато теперь я могу путешествовать везде - и по Земле, и летать на другие планеты, посещать иные миры, которых бесконечно много. Даже могу путешествовать в прошлое и будущее! Мать, мне не нужно думать, что я буду есть завтра, - я могу почувствовать вкус любой еды, которую увижу. Ты помнишь, как мы голодали? Теперь мне это не грозит. Мне не нужно искать деньги, чтобы покупать одежду. У меня много новых друзей, и я вижусь со своими родственниками. Бабушка, твоя мать покойная, навещает меня и любит беспредельно. Мне хорошо там. Помнишь, как я любил читать? Вы ещё шутили, что книги и я - понятия неразделимые… Мне там доступны многие знания. У Женьки тоже есть всё, что он пожелает. Он тебе привет передаёт. Вот, возле меня рядом тусуется, - засмеялся Антон, - мы очень часто вас всех навещаем, хоть вы этого не видите.
- Я чувствовала это, Антошка. Я не раз чувствовала твоё присутствие - мне моё сердце подсказывало, что ты иногда бываешь рядом со мной, - срывающимся голосом говорила мать, - а как же ты, Женя, погиб? Ведь ты плавал хорошо.
Я переводил и Женькин ответ:
- Ты ведь помнишь, тётя Лиля, что в озере, где я утонул, бьют подземные водяные ключи. Я нырнул в холодный поток и меня скрутило судорогой. Вынырнуть не смог, потому что не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Тёть Лиль, вы там мамку мою и жену успокойте как-нибудь намёками.
- Конечно, конечно, - торопливо обещала мать, - Антон, а Наташа…?
- Антон говорит, - видя замешательство друга, пришёл на выручку я, - что он желает ей счастья и не хочет тревожить её. Он всё знает…
Мать понимающе закивала головой.
Потом обратилась ко мне:
- Вы знаете…
- Дима, - подсказал я.
- Дима, сынок, Наташа на самом деле счастлива и сына назвала Антошкой.
Потом, опустив низко голову, грустно добавила:
- Действительно, зачем её тревожить, дай Бог ей всего хорошего, правда?
Мать резко подняла голову с глазами, полными слёз и отчаянья, и скороговоркой, судорожно схватив меня за руку, стала просить:
- Дима, Димочка, спроси у Антона - а как же мы с Танькой? Нам так тоскливо и одиноко в этом мире. Ведь все ушли с этого света, кто нам был особенно близок и дорог: и муж давно погиб, когда Танька ещё крошкой была, и мать моя умерла, когда Антошка ещё маленький совсем был… - И уже крича в тот угол, куда смотрел я, где находились Антон и Женька:
- Антошка, миленький, родной, забери и нас. Нам так надоело здесь мучиться, бедствовать и скитаться. Мне каждое утро страшно открывать глаза - сразу наваливается много страхов и забот: где заработать денег, чтобы оплатить съёмную квартиру: ты же знаешь, как нас не раз выбрасывали на улицу, когда мы не рассчитывались за жильё? Как мы сидели ночью на лавочке, не зная, куда идти, а весь мир равнодушно и безучастно смотрел на нас горящими глазами окон. Я боюсь заболеть, потому что знаю - Танюшка попадёт в детдом. А здоровье с каждым днём всё хуже и хуже. Ты ведь знаешь, сколько мы бед перенесли… Я не могу даже лечь в больницу и подлечиться - твоя сестричка останется одна. Что она будет есть, кто за ней присмотрит? Мы нищие и всем людям мы обуза…
И мать стала рыдать, не зная, как высказать всё своё горе.
-Успокой её, Димка, - попросил Антон, - и передай, что это не в моей власти - забрать их. Каждому свой срок: пути Господни неисповедимы. И скажи матери, - торжественно произнося слова, продолжал Антон, - что она станет в будущем известной писательницей, а Танюшка будет талантливым, милосердным врачом: только тот человек может сострадать другому, кто сам много страдал. Только тот человек может описать чувства и поступки людей, кто много видел, перенёс и пережил. Скажи ей, Димка, скорей скажи, - торопил меня Антон.
Я всё передал матери - слово в слово.
Она выслушала, шумно вздохнула и протянула руку к Антону, надеясь потрогать его.
- Тепло! Дима! Я чувствую тепло моего сыночка! - поразилась мать, - Спасибо тебе, что ты не оставил меня и так утешил, обнадёжил…
- Ты скоро увидишь меня, мать. Дима тебе поможет найти дорогу ко мне. И умирать для этого не нужно! Помнишь, где дорога в Царствие Божие? Мы ведь с тобой читали в Евангелии? - повторял я за Антоном, - “Говорю же вам истинно: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие” , и ещё: “не придёт Царствие Божие приметным образом, И не скажут: “вот, оно здесь”, или: “вот, там”. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть”. . Это та дорога, где “тесны врата и узок путь”. . Мать! Ты найдёшь дорогу в беспредельные Миры Первотворца и ко мне… через себя! Внутри себя! Потом покажи эту дорогу и Танюшке. Да и всем добрым людям, которые несут на себе крест Христа: там они утрут свои слёзы и найдут покой… который не могут найти на этой Земле.
А теперь, мать, отпусти пока Диму и нас, мы ещё залетим к Танюшке в школу и проведаем её, а Димка, оставив своё тело временно, помчится за нами праздновать мой день рождения. Да, мамочка, у меня сегодня день рождения! Так что вытри слёзы и порадуйся за меня! Друзья и бабушка уже приготовили мне праздник, я знаю.
А потом Антон обратился ко мне:
- Димка, я приглашаю тебя на этот праздник, пошли скорей! Мы ещё потом куда-нибудь смотаемся “на экскурсию”. Ты слышишь? Разве тебя не манит к себе зов беспредельности? За мной, друзья! Будем сегодня веселиться! А, Димка, ещё и твою мамку навестим. Она будет рада встрече с тобой!
Перемещение по турбильону к центральному подплану Мира Уставших Душ, где находилось место обитания Антона и его дом, честно говоря, прошло ужасно. По пути следования с нами случались неприятные казусы: сносило с прямого пути глобальными силовыми энергетическими потоками и мы вылетали, как пробки, в миры, которые производили лично на меня гнетущее и мрачное впечатление - тягучие, скучные, сонные, опасные.
Сам процесс выброса нас из турбильона был, мягко говоря, не из самых приятных ощущений: в светящемся туннеле вдруг разверзается пропасть - тьма, которая поглощает и затягивает, как трясина. В какой-то момент ты просто чувствуешь себя игрушкой в руках непостижимых стихий. Теряются пространственные координаты и ты, как говорится, не знаешь “на каком ты свете”.
Первый раз нас “вышибли” где-то в начале пути: меня словно оглушили и подавили. Я назвал этот мир чёрным: в холодном сумраке тьмы, равнинный ландшафт, структурой похожий на застывшую чёрную смолу, и лишь изредка встречались невысокие и пологие холмы как будто из сажи. Свинцовое небо имело вид волокнистой структуры, состоящей из полос разной степени темноты и плотности, только где-то вверху и далеко был туманно-серый просвет, как на Земле луна, затянутая тучами. По тому, как с трудом сориентировавшись, ребята устремились к этому просвету, я понял, что мне тоже нужно лететь туда.
Найдя нужный турбильон, влились в него с радостью и прибавили скорость, отчего звон в ушах превратился в пронзительный свист.
Из второй ловушки, в которую мы попали в провале турбильона, пробитую силовым глобальным потоком, выбраться было намного тяжелее: плотность энергий этого мира была настолько велика, что я окрестил этот мир как “мир сокрушительного давления”. Мы попали в этом мире в такую невыносимо сжимающую среду, что тиски инквизиции показались бы мне, наверное, игрушками. Да и вообще нельзя было назвать это место каким-то миром. Это была просто среда - агрессивная, тягучая, вязкая, перемещающаяся со звуком скрежета металла по стеклу.
Выручила нас Юша - она просто молниеносно “выгрызла” нам в этой массе лаз наверх к турбильону, быстро трансформировав эту низкочастотную энергию в высокочастотную, после чего Юша моя светилась, как шаровая молния.
Мы все опять прибавили ходу. Оправились не скоро. Когда расслабились, стали благодарить Юшу, а Антон стал даже подшучивать над моей сущностью:
- Да-а, я уже хотел из нашего Секхема подмогу вызывать - забыл, что у нас такая мясорубка под боком - всё перемелет, перекрутит. О! От энергии аж лопается. А мы обесточились совсем. Димыч, она бы энергией поделилась, зверюга твоя! Прикажи своему аккумулятору с глазами и хвостом, чтобы нас подкачала!
- Приказать другу не могу, могу только попросить, - с нежностью и уважением прильнул я головой к Юше.
Юша беззвучно соскользнула с моего плеча и, прильнув к груди Антона, прижав лапами свою мордочку к нему, вдохнула в него поток энергии. Тоже самое поочерёдно проделала с Женькой и со мной.
- Цены тебе нет, Юшенька. Ты у меня - целый клад, - шептал я сущности в лохматое ухо. А у неё от удовольствия только ещё больше поблёскивали бусинки-глаза.
Остаток пути проделали без особых эксцессов: когда в конце туннеля свет стал светлее и ярче, Женька сообщил мне:
- Мы уже почти дома.
- Как называется ваш подплан? - радуясь оттого, что трудный путь закончен, от предвкушения новых впечатлений и из любопытства, конечно, спросил я.
- Край Лучезарного Покоя, - с гордостью произнёс Женя, - Дом Секхема: это самое лучшее место в Мире Уставших Душ. Попасть сюда, а тем более поселиться не так-то просто: заслужить нужно - или на атомной Земле, или в других регионах Мира Уставших Душ.
Туннель всё больше расширялся, а свет становился всё ослепительнее … И вот уже поглотил нас…
Я думал, что мы сразу попадём в Секхему, но нас остановили сияющие и красивые существа, похожие на людей, с яркими пучками излучений в области верхней части спины, с непропорционально большими ясно-лучистыми глазами, которые, кажется, смотрели в душу, в белых сияющих одеждах, которые переливались вокруг их фигур волнами.
- Сейчас мы пройдём ментально-психический контроль, - пояснил Антон, шепча мне на ухо.
- Вроде таможни? - шутил я, чтобы побороть волнение.
- Вроде того. А потом попадём в зону, вроде чистилища. Зону трансформации энергии.
Существа забрали первым Женю, поместив его под прозрачный энергетический купол, и скрылись от нас, отгородясь белой сверкающей, как иней пеленой.
Через некоторое время вторым взяли меня, таким же образом. Через секунду я попал в зал, как из хрусталя, но стены его переливались всеми цветами радуги, а вернее, подобием этих цветов, потому что они до того были насыщенными и яркими, что на той Земле не с чем было их сравнить: разноцветные огоньки сочились, извиваясь, как змейки, в середине стен, колонн и сводов этого зала. Пол был из материала такой структуры, которая отдалённо напоминала мраморную мозаику, но каждая часть узора этой мозаики, казалось, жила своей отдельной жизнью, через минуту меняя свой рисунок, как в калейдоскопе.
От созерцания этой сказочной красоты меня отвлёк внезапно возникший, давящий на сознание звон, по телу от макушки и вниз прошла холодная волна, вызывая дрожь. Я понял - меня исследуют. Стало неуютно: как будто я стою на площади голый, а на меня смотрят тысячи глаз зевак. На стене напротив моего лица появился большой экран, где огненными буквами писали текст:
Мутаций сознания нет. Базовые ощущения в норме. Механизмы фокусировки сознания и внимания выше среднего. Виртуальное пространство занято программами по получению новых впечатлений и знаний, обустройством среды комфортного существования родных и близких. Мечта - встретить любовь на всю жизнь. Эмоции периодически выходят из-под контроля, причина - предел насыщения энергоинформационных структур страданиями значительно превышен. Абстрактное мышление совмещено с зоной творчества, зона логического мышления совмещена с зоной воспоминаний. Вывод: негативный опыт прошлого, настройка на творческий подход в построении будущего. Объём и соотношение составляющих энергетического тела объекта: эманации энергий расценивающихся как негативные - 40%, позитивных - 60%: для допуска в Дом Секхема подлежит энергетической трансформации. Внимание! В полевых структурах объекта инородное, но резонирующее с его полем включение, состав: эфирная субстанция - 50%, энергетическая - 50%, ментальная зависимость от объекта.
Через пару минут экран исчез, купол надо мной тоже растворился, и ко мне подошло сияющее существо и заговорило мелодично-мягким голосом, как у той Эльфы с Драконьего Двора, вернее, задало вопрос, указывая на мою сущность Юшу, глядя на неё тревожными глазами:
- Что это?
Я хотел было “распрягаться”, характеризуя Юшу, как это делал Можо, но вспомнив историю нашего спасения по дороге сюда, передумал и сказал:
- Друг.
Существо смягчилось лицом и заулыбалось, заботливо спрашивая то ли у меня, то ли у себя:
- А где ж мы ей столько органики найдём, чтобы покормить? - и задумалось. Потом так же, как я когда-то у Можо, поинтересовалось, нежно глядя на Юшу:
- А твой друг всё из органики ест?
- Всё, всё, - обрадованный таким участием закивал я.
- Хорошо, найдём твоему другу питание, - улыбнулось существо, - а теперь пройди на энергетическую трансформацию: негативные энергии нужно убрать, а то у вас не будет резонанса с составляющими энергиями нашего Дома Секхема, - и показало на вдруг появившейся вход в другой зал, где меня встретило другое лучезарное существо в лазоревых сияющих одеждах: оно без разговоров сделало надо мной какие-то пассы, и я на неопределённое время потерял сознание…
Пришёл в себя от того, что меня тормошил Антон, приговаривая:
- Ну, давай, Димка, очухивайся быстрее, висишь тут, как колбаса на верёвке, нас там все заждались.
- Где там? - непонимающе бормотал я.
Антон закатил кверху глаза и отвернулся:
- Жень, объясни ему, а то у меня уже на него терпения не хватает. Совсем обалдел он что ли после трансформации?
- Дим, Ди-и-ма! Ау, у Антона сегодня день рождения. Гости ждут, а ты завис. Мы ведь тебя оставить не можем на произвол судьбы?
- Юша, укуси его, может, быстрей в себя придёт, - науськивал Антон на меня мою же сущность.
Юша заворчала и стала перебирать на моём плече лапами.
- Всё, всё, хорош Юшу дразнить, - ещё плохо соображая, но всё больше приходя в сознание, ворчал я и стал ошалело оглядываться.
- Ах, мы ещё и разглядывать все начнём, да? Полетели, по дороге насмотришься! - нервничал Антон и, дёрнув меня за руку увлёк за собой.
По дороге к дому Антона мне открывалось и разворачивалось как панорама изумительное зрелище, от которого у меня буквально голова пошла кругом и сознание не успевало “переваривать” увиденное: царила атмосфера, которую можно назвать праздничной. Пространство было заполнено обилием циклопических многоярусных сооружений - то ли из хрусталя, то ли из стекла…, которые вершинами своими уходили в такое высокое небо, что голубизна его по мере высоты переходила в густую синеву, но всё было залито сияющим, лучезарным светом невидимого солнца. Эти лучи, преломляясь в гранях хрустальных сооружений, образовывали тысячи радуг… воздух был насыщен запахом хризантем… люди, населяющие этот мир, показались мне все молодыми, изумительно красивыми, дружелюбными и счастливыми, одежды на них искрились волнами неонового огня, меняя форму, по мере движения людей, одетых в эти одежды… внизу - поляны с розами, лепестки которых вихрились и двигались, непрестанно меняя цвет… из белых и сверкающих, как снег, резервуаров били фонтаны, над которыми тоже повисли радуги…
- Господи! - мелькало у меня в голове, - если у меня и были какие-то представления о рае, то они показались мне такими ничтожно-убогими по сравнению с этой восхитительной красотой… И описание этой красоты нельзя и на миллионную долю передать человеческими словами…
По мере нашего продвижения вперёд монументальные сооружения уступили место небольшим в один-два яруса сооружениям, утопающим в ярко-изумрудной зелени, цветущих садах и цветах, а за ними открывался ещё один потрясающий пейзаж: возвышались немыслимые по высоте горные пики, между которыми искусно лавировали какие-то серебристые летательные аппараты в виде капсул с заострёнными концами.
Перелетая реку, которая была, на мой взгляд, прозрачнее, чем самое безупречное и чистое стекло, мы попали в голубовато-серебристый “туман”, и он одарил нас десятками фантастических видений: то он превращался в стаю экзотических птиц, то в стайки порхающих бабочек, то обсыпал нас цветами немыслимой формы и цвета. А под конец нашего перелёта через него наполнил своё пространство потоками узоров, складывающихся то в снежинки, то наподобие морозного кружева на окне.
Вынырнув из этого “тумана”, мы оказались на другом берегу реки, возле небольшой бухточки, где и стоял дом Антона - белоснежное здание в два этажа с хрустальными голубыми окнами, на которые нависала виноградная лоза, с кистями, как из драгоценных изумрудов. Перед входом был палисадник с сиреневыми цветами, мерцающими изнутри. За домом был сад, где, вознося ветви выше дома, цвели на деревьях бело-розовые соцветия, сияя лучиками мягкого света. Как звёзды.
Как только мы проникли в здание, из зала напротив холла, уставленного цветами, стали возникать и вылетать много красивых парней и девушек. Все поздравляли Антона наперебой, а одна девушка с длинной русой косой, перед которой расступились все остальные, когда она прошествовала к Антону, посмотрев на него строгими глазами, но потом тут же ослепив улыбкой, спросила:
- Где же ты был так долго, путешественник мой?
- Бабушка, давай я тебе сначала представлю моего нового друга, - и показал рукой на меня.
- Его Дима зовут.
Девушка стала смотреть на меня внимательным умным взглядом, а я , не переставая удивляться всем чудесам, происходящим в этом мире, во все глаза пялился на такую молодую бабушку. Даже имени её сначала не расслышал, и ей, понимая моё недоумение, пришлось повторять его несколько раз:
- Валентина. Валентиной меня зовут…
Откуда ни возьмись на нас наплыла радужная волна света и грянула музыкой - праздничной и торжественной, рассыпаясь на сотни разноцветных огней. Все находившиеся здесь стали ловить эти огоньки, переходя в зал, залитый ослепительным белым излучением, и… поглощать их, как будто это были вкусные пирожные.
Одна беловолосая девушка, с глазами цвета мёда, словила оранжевый клубочек и подала мне:
- Что же ты, угощайся!
Я осмотрелся, как “поедают” такую пищу друзья Антона, и впихнул клубочек себе в рот: он взорвался там удивительно ароматным вкусом, отдалённо-отдалённо напоминающим вкус земного персика, в следующий миг наполняя меня чувством бесконечного счастья и унося в водоворот праздничной феерии, грёз и фантазий - путешествие в хрустальный замок с островерхими башнями, как в детской волшебной сказке, - и таинственной музыкой, которая манила за хрустальные стены. Балом в зале под высокими арочными сводами, в которых перетекали миллионы струек огней. Танцами с моими друзьями и множеством красивых парней и девушек в воздухе, наполненном густым ароматом цветов и множеством огненных узоров. Неистовый экстаз… Вдохновение красотой - лучистой и безупречной. Духовный полёт…
Кто-то мягко потряс меня за плечо:
- Дим, ты сегодня сделал мне большой подарок - я общался со своей мамой и сказал ей то, что хотел сказать, а раньше не мог… без тебя.
Я вздрогнул и обернулся. Это был Антон, а рядом с ним девушка… с каким-то очень знакомым лицом. Нет! Родным и знакомым… Мысли мои ещё боролись, силясь вспомнить, где я мог видеть её, когда Антон сказал слова, которые ударили горячей волной прямо в мою душу:
- А это - твоя мама.

Метки: смерть, Жизнь, бессмертие
Запись: Записи ушедшего за грань
опубликована 8 февраля, 2010 в 0:36 и находится в Ari-Navna |
Копирование разрешено ТОЛЬКО С АКТИВНОЙ ССЫЛКОЙ: