ЭЛЬФ И ДЮЙМОВОЧКА ч.1

- Похоже, у молодой леди есть ИСТОРИЯ – Старик произнес последнее слово с ударением. Она задумалась, и не заметила появления постороннего, поэтому вздрогнула и несколько растерялась при звуках его голоса. Обернулась, и, еще не вполне придя в себя, ответила сухо, показывая, что общение с незнакомцами не доставляет ей особой радости:

- Пожалуй, у каждого человека есть своя история… – и продолжила бы, что не всякий хотел бы ее рассказывать первому встречному, но Старик прервал ее на полуслове:

- Да, но некоторые ИСТОРИИ – опять он произнес это слово с нажимом – несколько – он помедлил, подбирая подходящее слово – необычнее других. Человек – любой человек – всегда хочет поделиться своей историей, но не всегда есть подходящий слушатель. Иные всю жизнь ждут того, кто понял бы их рассказ, и так и не дожидаются – поверь мне, я старый человек, и повидал всякого!

По правде, невозможно было определить, что выдавало в нем преклонный, а скорее – древний возраст. Фигура не являла признаков сутулости, как это часто бывает у рослых людей, напротив – осанка была прямой, дворянской. Лицом мужчина выглядел моложаво, лет на сорок, от силы. Две детали побудили ее назвать его про себя Стариком – даже не снежная, а морского льда, с зеленоватым отливом, белизна волос, и что-то в его глазах – светлых, лучистых, но в то же время отражающих Знание. Ей подумалось, что так могли бы выглядеть глаза Бога – видели все, знают все - о прошлом, настоящем и будущем. В общем, он был Стариком – не в понятиях возраста, но - мудрости.

Уж кому, как не ей было знать, что незнакомец прав. Кроме того, она привыкла, что в последнее время в ее жизни происходят вещи, которые в Прошлой жизни – так она определяла свое прежнее существование – показались бы выдумкой, а то и бредом. Первоначальная настороженность сменилась заинтересованностью, и, когда Старик спросил разрешения присесть рядом, девушка с готовностью согласилась, при этом подвинулась, хотя это скорее было жестом радушия – места на скамейке по обе стороны с лихвой хватило бы на двоих-троих.

Он опустился рядом, точнее – воссел – будто это была не простая деревянная скамейка, а трон. Спина осталась такой же ровной, а голова – высоко поднятой. Устроившись, Старик произнес:

- А каково имя молодой леди?

- Эстель

Глаза собеседника, и без того пронзительные, будто просветили ее насквозь.

- Довольно редкое имя. А молодая леди знает, что оно значит?

- Да, Он говорил мне. Вера в надежду. В памяти многое отложилось, хоть я и слушала его не всегда внимательно. И звали меня тогда по-другому.

- По-другому звали? Интересно…

- Да, Дюймовочка – он всегда называл меня Дюймовочкой – вы же видите, какая я маленькая…

Старик молчал, и рассказ сам собой полился из ее уст.

Как-то Макс повел ее в ресторан. Не в один из тех, где они обычно бывали – в другой, куда до того случайно забрел кто-то из его приятелей. Если бы не этот совет, сами они могли бы туда никогда и не добраться – мало ли мест, где нам не доводится бывать в жизни, даже по соседству.

Зал был небольшой, но уютный. Сам ресторан был стилизован под готику, с огромным камином посреди центральной стены. Меню было подобрано в духе эпохи - при желании можно было заказать и теленка на вертеле – благо, размеры камина позволяли. Блюда подавались в керамической посуде официантами, наряженными в стиле рыцарских времен, в туфлях с длинными загнутыми носами.

В углу, справа от стойки бара, был оборудован невысокий помост, занятый группой музыкантов, также одетых в костюмы под стать обстановке. Инструменты, правда, были современными – электрогитара, синтезатор, ударные – однако произведения исполнялись соответствующие представлениям современности о музыке средневековья.

Смена декораций не повлияла на гостей и их поведение – тот же пьяный бред Макса сотоварищи, глупые смех и болтовня их подружек – все, как обычно. И, как обычно, Дюймовочка (хотя, сказать по правде, она не была в тот момент еще ни Эстель, ни Дюймовочкой) быстро заскучала, и, подождав, пока компания подопьет, тихонько выбралась из-за стола.

Кабак был как кабак, отличался от себе подобных лишь оформлением. Девушка обходила зал вдоль стен, разглядывая доспехи, плюмажи на шлемах, витражи, геральдические выкрутасы на щитах. Однако, по-настоящему взгляду задержаться было не на чем – все было развешано «для галочки», будто декоратор и не тешился надеждой, что кто-то уделит серьезное внимание его трудам.

Впрочем, на одной из стен, рядом с эстрадой, она обнаружила деталь, явно выделявшуюся на фоне прочей бутафории. В небольшой рамке без стекла - правда, видно, что не поделке, а, в самом деле, стоящей деревянной рамке - размещалось нечто, привлекающее внимание. Не игральная, не гадальная, не Таро - тем не менее, размер и оформление указывали, что это - именно карта. Ни масти, ни достоинства нигде не указывалось. Бумага пожелтела, краски потускнели - по виду ей можно было дать десятки, а то и сотни лет, но линии графики остались по-прежнему четкими.

На карте была изображена со спины миниатюрная женщина с очень длинными светлыми волосами. Поднятой левой рукой она пыталась оградить себя от нависшей свирепой драконьей морды. Защита была хрупковата, и дракон настиг бы вскоре свою жертву, однако некто, оставшийся за картой, перекрыл чудовищу дорогу сверкающим клинком, направленным в глаз твари. Под рисунком было что-то написано, однако что – понять не удавалось. Даже сами знаки этой надписи были необычными, непохожими на буквы никакого алфавита, из тех, что Дюймовочка могла себе представить.

Кусок стены, где была подвешена карта, был в полумраке – основное освещение зала составляли факелы на стенах против столов, и - подаваемые по желанию посетителей – канделябры . Тем не менее, казалось, что этот незамысловатый кусок бумаги сам содержит какой-то источник неяркого, но глубокого света. Девушка подумала о Луне – то же холодное сияние, и запредельная тайна – на такое можно смотреть, не отрываясь, часами.

Зачарованная картой, гостья не заметила, как на эстраде сменились действующие лица – музыканты прервали свои баллады и отправились на перерыв. Когда они скрылись в дверном проеме у стойки бара, к сцене проследовала высокая темная фигура. Прежде чем покинуть свои места, музыканты выключили неяркие лампы, в самый раз позволявшие разглядеть ноты и инструменты, и угол погрузился во тьму. Вышедший из внутренних помещений поднялся по ступеням и устроился на стуле точно в центре площадки. Одинокий блик от факела выхватывал из полумрака только диковинный инструмент исполнителя, а сам человек, по контрасту, был практически неразличим – на темном фоне еще более темное бесформенное пятно.

Дюймовочка продолжала рассматривать карту, когда почувствовала - что-то неудержимо манит ее к себе, гипнотизирует волю, не дает ни шанса противиться, отрывает от загадочного рисунка. Стряхнув наваждение, она взглянула в сторону помоста, и поняла, что отвлекло ее. Вновь появившийся музыкант играл.

Странный его инструмент – внешне напоминающий, пожалуй, больше всего, гитару – казалось, был сделан очень давно, причем явно не Гварнери. Выглядело «это» так, будто было сработано топором и молотком из куска старой садовой скамейки, при помощи нескольких гвоздей и карнизной струны. Притом эстетика явно не была сильной стороной мастера.

Несмотря на неказистость, «это» издавало звуки, несравнимые ни с чем из ранее слышанного Дюймовочкой – это была, скорее, даже не музыка, а какая-то высшая гармония, светлая, пронзительно грустная и колдовская. Девушка стояла в забытьи, когда таинственный исполнитель ненадолго прервался. Очнувшись, она огляделась и обнаружила, что находится в полном одиночестве в двух шагах от сцены. Микрофоны были выключены, увлеченные пьяной болтовней посетители не обращали внимания ни на что, кроме себя – по всему выходило, что юная особа была единственной слушательницей волшебных звуков.

Музыкант начал новую мелодию, не менее прекрасную, чем предыдущая, и, когда Дюймовочке казалось, что еще пару аккордов – и сердце ее не выдержит, разорвется от неземного восторга – в этот самый момент он запел. Негромко, для себя. Голос его был невысоким и глубоким, под стать звукам «гитары», а слова… За ними, казалось, стоит все великолепие мироздания – древнего и вечного, и в каждом слове, каждом слоге сливается все, что только может представить себе человек – любовь, смерть, возрождение, предательство и благородство. Хотя язык песни был ей незнаком, Дюймовочка была уверена, что именно этим языком были выведены письмена на карте.

Она стояла, отдавшись магии музыки, слегка покачиваясь в такт мелодии, абсолютно потеряв связь с реальностью и чувство времени – не могла бы сказать и сама, сколько так простояла – минуты, часы, вечность? В себя ее привел раздавшийся неподалеку назойливый шум – вначале он просто раздражал, заглушая мелодию, потом вырвал ее из потусторонья – галдел Макс, внезапно обнаруживший ее отсутствие за столом. Увидев, что ничего предосудительного не происходит – девушка просто стоит и слушает музыку – он довольно быстро сменил гнев на милость, с трудом попытался сфокусировать взгляд на спутнице, и смог лишь более или менее членораздельно произнести:

- Дорогая! Нам пора, уходим! – после чего круто развернулся, и решительным, хотя и нетвердым шагом, направился к выходу. Девушка бросила прощальный взгляд на темную сцену, и тоже последовала к дверям.

По возвращении домой, Макс постарался стянуть с себя столько одежды, сколько смог, однако его героических усилий хватило только на туфли и пиджак. Распущенный галстук так и остался болтаться петлей на шее, лишь расстегнутые верхние пуговицы не давали рубашке сдавить горло. Упав навзничь, Макс захрапел, не меняя положения. Дюймовочка, перед тем, как погасить ночник, в последний раз взглянула с гримасой на сопящее тело, и ушла в свою комнату. Там переоделась в ночную сорочку, которая ей доставала едва ли не до пят, а на каком-нибудь рослом спортсмене вполне сошла бы за майку, забралась под одеяло, и отвернулась к окну.

День выдался долгим и утомительным, однако сон не шел – ей вспоминались то неземные звуки, то неясный темный силуэт на сцене, то странная карта. Уже под утро она окунулась в дрему, однако отличить сон от грез наяву было непросто – та же карта, загадочный гитарист, и музыка…

Проснулась она часов около восьми, не выспавшаяся, с темными кругами под глазами, однако воспоминания о минувшем вечере придавали сил. Она знала, чем займется сегодня – оставалось дождаться, когда Макс отправится из дому. После отрезвляющих процедур он собрался в офис, перед уходом нашел в себе силы приобнять Дюймовочку и буркнуть:

- Пока, детка. Жди меня, буду вечером – будто у девушки были еще варианты, кроме как дожидаться его вечером.

Вскоре после ухода Макса засобиралась и она. Умышленно одела самое неброское из своей роскошной одежды, пышные длинные волосы упрятала под шарф, надела темные очки. Хотя Макс никогда особенно не интересовался ее дневным времяпровождением – тем не менее, случайные встречи со знакомыми и тому подобные неожиданности были бы явно лишними.

Выйдя из дома и пройдя пару кварталов, она остановила такси, и назвала адрес вчерашнего ресторана. Вчера и туда и обратно они добирались на тонированном лимузине Макса, при этом все время кого-то подбирали-высаживали, подвозили-развозили, так что реальное представление о том, как далеко находится заведение от ее дома, Дюймовочка получила только после поездки на такси. Ехали достаточно долго.

При свете дня, как и большинство себе подобных, ресторан был лишен романтического налета, вечером подчеркнутого стилизованными под старину фонарями по обе стороны входа. Любой вертеп схож с завсегдатаем клуба – вечером, в обманчивом электрическом свете, бледность и горящие глаза того сходят за признак богемности, в солнечных же лучах видно, что это лишь проявления усталости и измождения, вызванных неестественным, вампирским образом жизни. Как и ночной гуляка, кабак тяжко приходит в себя после всенощного бдения, долго раскачивается, обретая истраченную энергию, и лишь во второй половине дня начинает более или менее осмысленно действовать.

Спустившись по ступеням в полуподвальное помещение, Дюймовочка не встретила в зале ни души. Даже уборщики еще не взялись готовить поле для очередной жатвы порока. Тем не менее, становилось ясно, что какая-то жизнь уже началась – входная дверь не заперта, сняты ставни на окнах-бойницах, и солнечный свет проникал в зал через цокольные окошки. Он одновременно и вносил какую-то струю настоящей жизни, и подчеркивал похмельную атмосферу уехавшего цирка – веселье кончилось, а конфетти, опилки, лопнувшие шарики – теперь уже просто ненужный мусор – вот они, здесь, и кому-то придется этим заняться.

Девушка огляделась, оценивая помещение в новом свете, и глаза ее остановились вновь на карте, как бы определив точку опоры в чужом месте. Все-таки это был единственный предмет, с которым Дюймовочку здесь хоть что-то связывало. Подойдя ближе, она попыталась рассмотреть упущенные накануне детали, приблизив лицо к рамке. За этим занятием ее застал некто, довольно громко произнесший:

- Маленькая дева между светом и тьмой.

Девушка как раз стояла лицом к окнам, да и акустика пустого сводчатого зала не позволяла однозначно определить, откуда звучит голос. Поэтому, обернувшись, она прищурилась, привыкая к полутьме, и медленно обводила пространство взглядом. Начав с ближних подступов, она машинально отметила – точно подле ее ног свет из бойницы обрывался, гранича с полумраком – выходило, что это она – «Маленькая дева между светом и тьмой»? Отчасти – пытаясь определить, где находится говорящий, отчасти – просто от неожиданности, она переспросила:

-Что Вы сказали? – хотя фразу расслышала довольно отчетливо.

- Маленькая дева между светом и тьмой – повторил тот же голос. – Это написано на карте – ведь ты пришла задать этот вопрос?

Глаза Дюймовочки еще не привыкли к полумраку, поэтому она слегка вздрогнула, когда рядом с нею вырос незнакомец. Именно вырос, потому что не раздалось ни звука. Вообще ничего, несмотря на мертвую тишину в зале.

- Да, и за этим тоже. – ответила девушка прямо, несколько ошарашенная внезапным явлением.

- С первого дня, как я здесь играю, уже много лет, эта карта ждет свою пралиноэрию. Похоже, дождалась. За все время ты – единственная, кто проявил к ней интерес.

- Что такое пралиноэрия?

- Это прообраз – человек, событие, чувство – что угодно, с чего пишется та или иная карта.

- Карта эта, по виду, нарисована, когда в помине не было даже моей бабушки – в ее голосе прозвучала настороженность, сильно уж услышанное отдавало насмешкой. Возникла мысль – а такая ли уж хорошая идея была вообще отправиться сюда?

- Не сомневайся, Маленькая дева, ты поступила правильно, Судьба привела тебя сюда вчера, а сердце подсказало, как поступать дальше – Дюймовочка вздрогнула, обнаружив, что незнакомец читает ее мысли – Что же до возраста - твоего, карты – чьего угодно, то это весьма относительная вещь – позже я расскажу тебе об этом.

Девушку задела самоуверенность собеседника:

- С чего это ты взял, что вообще будет какое-нибудь позже?

- Поверь пока на слово, я это ведаю. Давай на время оставим споры, ведь ты пришла услышать Звуки, и что-то спросить о них?

Дюймовочка сдалась – в конце концов, соблазн испытать вновь вчерашний восторг взял верх над самомнением и гордыней:

- Да, пожалуйста. Сыграй. И спой…

Не откладывая в долгий ящик, он легким движением перекинул откуда-то из-за спины свой необычный инструмент, и уселся на ближайший стул за одним из столиков у окна. Не слишком по-джентельменски, девушке присесть он не предложил, а самой ей, едва заслышала божественные звуки, стало не до того. Так и стояла, не сводя завороженного взгляда с исполнителя.

Теперь, на свету, ей удалось, наконец, рассмотреть музыканта. Это был мужчина лет около тридцати, худощавый. Светлые длинные волосы, тонкие черты лица – приятные, не более, но две вещи врезались в память – очень светлые, серые глаза, где по радужке расходились от центра еще более светлые черточки - казалось, от зрачка разбегаются лучики, и еще - красивые руки с длинными тонкими пальцами. Была и необычная черта – вытянутые ушные раковины, будто специально прищипнутые у верхнего кончика.

Не менее диковинным, чем «гитара», было и одеяние музыканта – потертые замшевые брюки, чудно сплетенные кожаными шнурками сквозь дырочки вдоль боковых швов, шерстяная, очень плотная накидка на манер индейского пончо, расшитая где потертым, где выцветшим орнаментом, накинутая через голову, и сапожки вроде ковбойских «казаков», только совсем без каблука, на абсолютно плоской и мягкой – видимо, кожаной - подошве – вот секрет его бесшумного передвижения. Вообще же, как и в случае с инструментом, одежда создавала впечатление, что изготовлена она кустарем – и видала на своем веку те еще виды. Все выглядело чрезвычайно крепким, но служившим хозяину очень давно.

Как и вечером, девушка, слушая музыку, совсем забыла о времени. Ее словно встряхнуло, когда Звуки, как назвал их музыкант, вдруг прервались. Она еще несколько секунд смотрела перед собой непонимающим взглядом, потом лишь до нее стали доходить слова:

- Сейчас начнут убирать – не самый подходящий фон для Звуков, да и порядочной леди стоит заботиться о своей репутации – у холуев бывают очень длинные языки, особенно если они решат, что есть шанс их чем-то смазать.

- Но я хотела бы послушать еще.

- В таком случае, единственное, что могу предложить – это посетить мое скромное жилище.

Дюймовочка чуть не задохнулась от возмущения – что себе позволяет этот лабух? Побренчал на своей деревяшке пять минут, и считает, что вправе тащить ее в постель? У нее даже перехватило дыхание, и пришлось задержаться с достойным ответом. Когда же дар речи вернулся, и она набрала полную грудь воздуха, чтобы объяснить, что думает об этом предложении и этом наглеце, ее внимание привлек какой-то шорох под ногами. Глубокий вдох не пропал даром. Она голосила так, будто брала уроки визжального искусства. Казалось, узкие оконные стекла не выдержат этого звука, многократно усиленного гулким сводом, и рванут на улицу стаей сверкающих осколков. Дюймовочка молнией взлетела на ближайший высокий стул.

Музыкант недоуменно огляделся и вопросительно посмотрел на замолчавшую к тому моменту девушку.

- Там… там… мышь – дрожа и заикаясь от испуга еле вымолвила Дюймовочка.

- Неужто крошечный Реголидон так опасен для такого огромного человека? – с улыбкой спросил Эльф

- Так это еще и не мышь, а какой-то регу… дом? – она пропустила мимо ушей явную шпильку по поводу своего роста.

- Нет, это самая обычная мышь, точнее – мышонок, а Реголидон – это его имя.

- Так вы знакомы? – девушка была так растеряна, что даже не сообразила, что по обычным меркам ее фраза не исполнена здравого смысла. Мужчина ответил в тон ей:

- Конечно, и сейчас я вас представлю друг другу.

- Й-й-й-я отсюда не слезу. Я вообще мышей боюсь – все еще вне себя произнесла Дюймовочка.

- Что именно тебя в них пугает?

- Н-не знаю - прежде, чем ответить, она задумалась, поэтому слова прозвучали неуверенно.

- Вот именно, ты боишься не мышей, а своего незнания. Слезай, все равно рано или поздно придется – не будешь же ты стоять тут до вечера – он взял ее за руку и легонько, но настойчиво потянул на себя.

Дюймовочка спустилась не на своих ногах, озираясь по сторонам, готовая в любую секунду прыгнуть обратно. Однако впереди следовал мужчина – Защитник и Воин, готовый оградить ее от диких зверей – это придавало уверенности. Спутник же, будто не замечая ее состояния, продолжал:

- Обычно я кормлю его вечером, но сейчас он, видно, услышал мой голос и решил поклянчить. Уверяю тебя, что напуган он сейчас куда больше твоего – я и сам слегка взволновался - при этих словах музыкант присел на корточки, достал откуда-то явно припасенный к случаю сухарик, и легонько постучал им по полу недалеко от стены.

Через несколько секунд из щели в стене выглянула маленькая мордочка.

- Выходи, трусишка. Пора обедать – и положил перед мышонком сухарик. Тот вначале настороженно подергал носом, но – голод не тетка, и еще спустя мгновение Реголидон просеменил к пище, зажал ее меж передних лапок, и захрустел. Доев сухарик, животинка вопросительно посмотрела на человека.

Тот сделал притворно-строгий вид.

- А представление?

Будто услыхав знакомую команду, мышонок оперся на хвост, привстал на задних лапках, и синхронно замахал передними – служил, одним словом. Человек смотрел молча. Маленький попрошайка словно понял, что сегодня от него ждут чего-то особенного, и, все так же, на задних лапах, медленно закружился, изображая что-то вроде вальса. Выполнив несколько па, он вдруг изогнулся и изобразил натуральное сальто-мортале, кувыркнувшись через голову назад. Этот трюк он также повторил несколько раз, после чего вновь принялся служить.

- Хорошо, хорошо, заработал – весело произнес музыкант, встал, и направился в сторону бара.

Дюймовочка, которая в начале выступления боязливо жалась за спиной мужчины, сперва встала рядом, а потом тоже опустилась на корточки. Она так увлеклась, что и не вспомнила о недавнем испуге, даже когда новый знакомый отошел, и так и сидела в полуметре от животного с широко распахнутыми глазами.

Вернулся музыкант быстро, держа в руках стеклянную солонку с белой массой внутри.

- Сметана – коротко пояснил, и поставил пузырек на пол. Мышонок, очевидно, приноровившийся к этому фокусу, не заставил себя долго ждать. Горлышко пузырька было намного меньше его мордочки, и Дюймовочка недоумевала – как доберется животное до лакомства?

Увиденное далее привело ее в полный восторг – Реголидон, ничтоже сумняшеся, как заправский борец-тяжеловес – противника – обхватил пузырек передними лапками, и повалил наземь. Когда горлышко емкости оказалось параллельным полу, хвост мышонка очутился внутри бутылочки, и выполнил несколько круговых движений, после чего был высунут и тщательно облизан. Это повторялось до тех пор, пока пузырек не опустел, после чего смышленый грызун вновь глянул в сторону людей, будто вопрошая: «А десерт?». В ответ получил главный приз – кусочек сыра, на который набросился так, будто не он съел только что больше своего веса. Когда с сыром было покончено, Реголидон – девушка могла поклясться! – откланялся и чинно проследовал в свою норку.

-Ну, что же, его величество почивать изволят – иронично заметил музыкант - теперь можно и нам вернуться к беседе.

Идя ближайшему столику, Дюймовочка постоянно оглядывалась в сторону норки, словно ожидая от мышонка новых фортелей.

- Ты специально дрессировал его? – спросила она, когда они присели.

- Нет, я не дрессировал его совсем.

- А как же… а откуда он узнал все эти трюки?

- Что ты называешь трюками? Все эти движения он совершает по многу раз каждый день – чтобы добыть пищу, или спрятаться от врагов.

- Хорошо, но почему он выполнял их именно сейчас?

- Я попросил его.

- Ты… хочешь сказать, что умеешь разговаривать с животными?

- В каком-то смысле – да. Все всегда разговаривают со всеми – люди, растения, животные - просто немногие понимают этот разговор. Еще меньше – могут в нем участвовать… Да, и все же – он сменил тему - теперь нам действительно пора, независимо от того, принимаешь ты мое предложение или нет.

Дюймовочка теперь была готова на что угодно, лишь бы узнать больше об этом чудаке, поющем на диковинном языке и водящем дружбу с мышами. Тем паче, что-то выдавало в музыканте истинного джентльмена – того, как она где-то прочитала, кто, пригласив девушку к себе посмотреть гравюры, действительно показывает ей гравюры…

Метки: эльф, любовь, непознанное, музыка
Запись: ЭЛЬФ И ДЮЙМОВОЧКА ч.1
опубликована 16 января, 2012 в 23:04 и находится в Блоги |
Копирование разрешено ТОЛЬКО С АКТИВНОЙ ССЫЛКОЙ: