Вот такой смешной незаконченный пока набросочек…

А стоит ли продолжать?

ПОКА БЕЗ НАЗВАНИЯ.

Л е н и н. Клара, а вы оказывается не только политическая проститутка.

Клара возмущенно встает с коленей Дзержинского.

К л а р а. Владимир Ильич, Вы видимо забыли что мы уже не на земле, а в раю, и здесь каждый может заниматься чем его душе угодно, о чем при жизни можно было только мечтать.

С т а л и н (подтрунивая.) Так вот о чем мечтала в в жизни наша знаменитая Клара Цеткин.

Л е н и н. Если Вы так любите мужчин, то не понимаю, что же Вам мешало при жизни завести хорошего мужа или любовника?

К л а р а (обиженно.) Вы отлично знаете, что моей единственной настоящей любовью была революция и уж Вам, думаю, это хорошо известно.

М е р л и н (с добродушной наивностью.) В Вашей жизни, что совсем не было мужчин?

К л а р а. Были, конечно, но я не могла уделять им столько времени, сколько любимому делу.

М е р л и н. Странное какое у Вас было любимое дело… Революция…. И как только люди от этого могут получать какое-то удовольствие?.. Знаете, я берусь за Ваше перевоспитание: здесь нашим любимым делом станут мужчины! (Протягивает руку.) Идет?

К л а р а (хлопая соей ладошкой по ладони Мерлин). Договорились! Я и сама, если честно, решила здесь немного поэкспериментировать.

М е р л и н. Только я, если честно, не пойму, почему ты выбрала (кося глаза на Дзержинского) Феликса Эдмундовича? Он такой худенький и бледненький. (Глядя в сторону гусара.) Ведь здесь столько краснощеких красавцев!

К л а р а. Да ты что?! Это же «железный Феликс» - карающий меч революции! Да я просто уверена, (лукаво) что кто-кто, а он уж не ударит в этом деле в грязь лицом. Да и вообще мне всегда навились высокие и стройные.

М е р л и н. Вот бы никогда не подумала: он с виду такой чахлик. Ну какой там у меч может быть? Прямо не знаю…

Слышен чахоточный кашель Дзержинского, Мерлин смешно морщит личико, отрицательно качая головой.

Ч е х о в (Кларе). Уверяю Вас, что Вы ошибаетесь: Феликс Эдмундович вряд ли подойдет на роль героя-любовника. Хотите, опишу Вам образ настоящего сексуального маньяка.

М е р л и н. Ой! Очень хотим! (Оглядываясь по сторонам.) А вдруг и здесь такие присутствуют?

Ч е х о в. Вот и посмотрите.

Раздаются приглушенные стоны и сдержанные крики. Все недоуменно переглядываются.

Б е з ы м я н н а я д а м а. Боже что это? Неужели здесь слышны крики грешников из ада?

Д з е р ж и н с к и й. Да нет, это Александр Македонский в нашем спортзале занимается с Гитлером садо-мазохизмом.

К л а р а. Тоже нашли место!

Снова слышны завывания и стоны.

Б е з ы м я н н а я д а м а. Да, да точно! Теперь я узнаю голос Адольфа.

М е р л и н. А до этого вроде Саша кричал… Не понятно: кто же из них садист, а кто мазохист.

Ч е х о в. Ну, психологи утверждают, что не бывает чистых садистов или чистых мазохистов. Один и тот же человек сегодня может быть палачом, а завтра дрожащей жертвой: и от того, и от другого он одинаково получает удовольствие.

Раздаются громкие крики и взвизгивания.

К л а р а. Слышите? Это уже, похоже на Македонского.

М е р л и н (с состраданием). Не знаю, мне почему-то Сашу больше жалко, и кричит он как то пронзительнее и искреннее.

К л а р а (обнимая Мерлин). Не переживай, ведь им же хорошо.

М е р л и н. Да я понимаю. (Вздрагивает от очередного крика.) Ой! Саша такая лапочка, и чего он только связался с этим извергом? Этот Адольф – сущий дьявол, и как он только умудрился угодить в нашу компанию?

Б е з ы м я н н а я д а м а. Пути господни неисповедимы… А вообще, подумать только: жили в разные времена, в разных странах, а ведь нашли друг друга!

К л а р а. А как вы думаете, нам не опасно жить рядом с такими агрессорами?

Д з е р ж и н с к и й. Да они теперь занимаются исключительно друг другом. Вот посмотрите, какие они вернутся после своих занятий: (с усмешкой) ну просто само благодушие и доброта.

С т а л и н. Да жаль, что они жили в разное время: так бы глядишь, на две мировые войны на земле меньше бы было.

К л а р а. Вроде затихли. Вообще-то надо им сказать, чтобы они куда-нибудь подальше отходили для своих игр.

М е р л и н. Ну ладно, давайте не будем больше перемалывать им кости. (Чехову.) Антон Палыч, Вы ведь, кажется, собирались нам рассказать про маньяков: как они выглядят. Это же страшно интересно, я уже просто сгораю от нетерпения! Давайте же, мы Вас все очень просим.

С т а л и н (с улыбкой). Доктор Чехов, Вас изгонят из рая за развращение наших дам, не взирая на все ваши литературные заслуги.

М е р л и н. Мы не развращаемся – мы обучаемся. Должны же мы знать, как выглядит маньяк, ну хотя бы для собственной безопасности.

Шепчет что-то на ухо Кларе, та согласно кивает головой, обе хитро улыбаются.

К л а р а. Ну давайте же, Антон Палыч!

Ч е х о в. Буду краток: он должен быть маленького роста…

К л а р а. Почему маленького? (Глядя в сторону Дзержинского.) Ну почему обязательно маленького?!

Ч е х о в. Да потому что именно избыток мужских гормонов не позволяет ему расти.

К л а р а. Как жалко…

М е р л и н (громким шепотом). Зато этот избыток, думаю, способствует росту кое чего другого.

Что-то шепчет Кларе на ухо, обе прыскают от смеха.

Ч е х о в. Но маленький рост – это не главный показатель сексуального маньяка. Главное…

М е р л и н (перебивая). Подождите, я запишу. Это очень важно, а у меня с памятью, сами знаете, - проблемы. (Глядя вокруг.) У кого есть бумага и карандаш?

Сталин, улыбаясь, протягивает блокнот и ручку.

С т а л и н. Вот возьмите, надеюсь следующие признаки вычеркнут меня из списка маньяков, а то ростом я ведь тоже не великан. (Выдыхая дым трубки.) Продолжайте, товарищ Чехов.

Ч е х о в. От избытка гормонов у маньяка рано начинают выпадать волосы.

С т а л и н (улыбаясь, поглаживает шевелюру). Ну, слава богу, теперь я точно не маньяк.

Все смотрят по сторонам по сторонам. Хрущев смущенно поглаживает лысину, Ленин надевает на голову кепку.

К л а р а. О, господи, значит он еще и лысым должен быть?

М е р л и н. Не переживай: одна моя подруга утверждала, что лысина – главное достоинство мужчины, потому что у женщины ее быть не может.

К л а р а (со вздохом). Ну ладно – лысина пусть!

М е р л и н (Чехову). Подождите, я запишу: (Бормоча просебя, старательно пишет, облизывая кончиком языка накрашенную губку.) …должен иметь лысину.

Ч е х о в. Абсолютно точно. Но и это еще не все.

К л а р а. Боже, что же еще? Надеюсь не рога и копыта? Ладно, давайте уж добивайте до конца…

Ч е х о в. Рогов, конечно, нет, но вот на копыта, как Вы изволили выразиться, следует действительно обратить внимание.

М е р л и н. О, ужас! Страсти какие! (Чехову.) А Вы нас не обманываете? Что писать про копыта?

Ч е х о в. Зачем мне вас обманывать? Сегодня все можно объяснить с точки зрения медицинской науки.

К л а р а. Что наука говорит о том, что у него должны быть копыта?

Ч е х о в. Да не копыта, конечно, просто обладатели излишнего количества мужских гормонов, как правило, имеют кривые ноги.

М е р л и н (записывая). Значит он еще и кривоногий?

Ч е х о в (разводя руками). Научный факт.

К л а р а. Нет, пожалуй, я не хочу маньяка: маленький, лысый, кривоногий… (Оглядывается вокруг со смешной гримасой.) Уж не на Владимира ли Ильича Вы намекаете?

М е р л и н (восторженно хлопая в ладоши). Вот это да! Как же я сама об этом не подумала?! Молодец Клара! Вот это открытие!

Подбегает к Ленину, снимает с него кепку.

М е р л и н (восхищенно). Владимир Ильич, что же вы это от нас скрывали?! Какая прелесть! (Присутствующим.) Его надо беречь и охранять, это теперь большая редкость! Нет, я непременно должна Вас поцеловать!

Пытается обнять Ленина, тот с раздражением отстраняет ее.

Л е н и н. Отстаньте от меня – я не маньяк! У меня ноги не кривые! Не кривые!

К л а р а. А что же Вы тогда все время в таких широких штанах ходите?

Ленин нервно расстегивает ремень, штаны падают на пол.

Л е н и н (почти истерично). Смотрите! (Топая ногами.) Не кривые! Не кривые!

К л а р а. Ладно: видим, видим - не кривые. Но они у вас очень синие и вены такие ужасные, так что штаны лучше наденьте, а то весь райский интерьер испортите.

Ленин с недовольным видом натягивает брюки.

М е р л и н (добродушно). Плохо что они у него не кривые: при его внешности это могло бы стать для него ну хоть какой-то компенсацией: был бы по крайней мере маньяком, а так – просто лысый коротышка, (наморщив нос) да еще и злюка!

Ч е х о в. Мерлин, Вы меня просто умиляете: что все американцы такие прямолинейные?

М е р л и н. Только американские женщины: к сожалению, все наши мужчины – лицемеры и предатели… (с дрожью в голосе) даже Роби таким оказался. (Садится на стул, хнычет.) Роби, мой Роби, где ты теперь?

С т а л и н (Хрущеву). О ком это она?

Х р у щ е в. Да о их президенте.

С т а л и н. А она что того… «шуры-муры» с президентом?!

Х р у щ е в. А ты что не в курсе? Весь мир знает о романе Мерлин Монро и Роберта Кеннеди.

С т а л и н (сокрушенно). Ох, дурак я – дурак! Правильно говорил мне Лаврентий: «Чего стесняешься?» И дача была, и прислуга не болтливая… Не использовал… столько возможностей упустил!

Х р у щ е в. Да не кори ты себя так: может потому ты и в раю оказался. А этот американский блядун: где он? Нету его! Вон (указывая на Мерлин) она здесь, а где ее Роби? Ку-ку! В гиене огненной поди горит и криком кричит.

С т а л и н. Да пожалуй ты прав, Никита, мы свое здесь наверстаем.

Мерлин подходит к Хрущеву и выливает ему на голову бокал вина.

М е р л и н. Это тебе за Роби! Только попробуй про него еще какую-нибудь гадость сказать!

Хрущев обескуражено вытирает физиономию.

Х р у щ е в (Сталину). Коба, что-то тут странный какой-тот рай, ты не находишь? Это что же получается: уже и слова сказать нельзя!

С т а л и н. Да ладно, вполне нормальный, только, думаю, и в раю с бабами тоже лучше не связываться, (с усмешкой) тем более с беспартийными американками.

Пауза.

Б е з ы м я н н а я д а м а. Вообще как все, однако, странно…

Ст а л и н. А что Вас так удивляет?

Б е з ы м я н н а я д а м а. Многие здесь присутствующие были атеистами, а угодили в рай… Не понятно!

С т а л и н. Да ничего странного: ведь мы свои коммунистические лозунги прямо из Библии брали.

Присутствующие недоуменно переглядываются.

С т а л и н. Что удивляетесь? (Указывает на сидящего в отдалении монаха.) Вон хоть его спросите, святой отец не даст соврать.

Йоган (робко). Я дам соврать.

С т а л и н (с усмешкой, махнув рукой). А, поди еще помнит меня по земной жизни. (Затягивается из трубки.) Так кто мне скажет главный коммунистический лозунг?

Л е н и н. Бей буржуев!

С т а л и н. Ну а когда буржуи побиты?

Х р у щ е в. От каждого по способностям, каждому по потребностям.

С т а л и н. Молодец, Никита, не забыл!

Х р у щ е в. Ну как можно такое забыть, это же была наша цель!

С т а л и н (высокопарно, подняв вверх палец). От каждого по способностям, каждому по потребностям! Ну а как этот лозунг звучит в Библии?

Все растерянно переглядываются.

С т а л и н. Вот то-то и оно что не знаете, а от того и не понимаете почему коммунисты в раю оказались. Ладно, сам скажу, вы же, как я, в духовных семинариях не обучались: «От всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут». (Замечает задремавшего Брежнева.) Чего сопишь, Леня? Проснись, а то так и не поймешь, в чем ваша с Никиткой беда была… Вверяли вы много, а вот взыскивать забывали!

Брежнев протирает глаза, расчесывает маленьким гребешком мохнатые брови.

Х р у щ е в. Да мы вроде взыскивали…

С т а л и н. Вот именно, что вроде! Эх, чуть-чуть мне времени не хватило, рановато я от вас ушел… (Сокрушенно.) От каждого по способностям я взял, а вот по потребностям дать не успел.

Б р е ж н е в. А скажи Иосиф, только честно, положа руку на сердце, а ты сам в коммунизм верил?

С т а л и н. Ну разбудил бормалея! Лучше бы ты спал, ей богу!

Б р е ж н е в. Нет серьезно, ты на самом деле считаешь, что его можно было построить?

С т а л и н. А я что, по-твоему, спектакль перед вами разыгрывал?! Это там (Указывает в сторону Мерлин.) у них на Западе думают что чтобы хорошо жить, надо зарплату поднимать, а того не соображают, что вместе с зарплатой и цены поднимутся. Замкнутый круг получается! Я же, ты знаешь, не зарплату поднимал, а цены снижал! Это уж потом вы с Никитой все переиначили. Теоретики, мать вашу!

Б р е ж н е в. Ну и до какой степени ты их снижать собирался, до какого такого разумного предела?

С т а л и н. Да пока совсем не исчезнут! До нулевого предела! О боже, с кем работать приходилось!

Глядя на Брежнева, стучит трубкой о голове. Маркс встает со своего места.

М а р к с (с восторгом). Это просто гениальная идея! Позвольте пожать вашу руку. (Сталин довольно протягивает ему свою ладонь.) И как это мне самому в голову не пришло?! Этакий плавный переход к коммунизму. Конгениально! (Берет что-то со стола, откусывает, говорит, жуя.) Просто великолепно!

М е р л и н. А вы знаете, мне тоже понравились ваши коммунистические идеи и лозунги, честное слово. Я даже решила вступить в ком-партию, вы меня примите?

С т а л и н. Вы же знаете, что здесь никаких партий нет.

М е р л и н. А что же делать? (Капризно.) Ну, мне очень хочется!

С т а л и н. Ну, давайте не официально, так сказать на добровольных началах: кто за то чтобы считать американскую актрису Мерлин Монро членом коммунистической партии, прошу поднять руки.

Все поднимают кроме Хрущева.

С т а л и н. Никита, а ты что? Обиделся что ли что тебе голову шампанским помыли? Брось. Обида – скрытый гнев, а гнев – смертный грех. Не срамись! Она же женщина, тем более американская.

Хрущев поднимает руку.

Л е н и н. Единогласно! (Пожимает руку Мерлин .) Поздравляю, товарищ, вы можете пройти получить продовольственный паек.

Мерлин недоуменно смотрит на присутствующих.

М е р л и н. О чем это он?

С т а л и н. Не обращайте внимания, у него бывает – ностальгия по прошлому.

М е р л и н. Никогда бы не подумала, что коммунисты могут иметь духовное образование, они мне всегда представлялись такими безбожниками. (Сталину.) Но мне все же интересно: если вы учились в семинарии, то почему пошли в политику, а не стали пастором или что-нибудь в этом роде?

С т а л и н. Потому что я захотел построить рай на земле!… Да только вот не дали! Помешали!

М е р л и н. Кто?

С т а л и н (с усмешкой, указывая на Хрущева). Да вон сидит голубчик.

М е р л и н. Никита Сергеич?

С т а л и н. Он – сукин сын!

М е р л и н. Жаль что я ему не красное вино на голову вылила!

Хрущев бросает недовольный и возмущенный взгляд.

С т а л и н. Ну что смотришь? Не так что ли? Ты же все и развалил!

Х р у щ е в. Да ничего подобного, я курс твердо держал! (Указывая на Брежнева.) Это все Леня своей мягкотелостью!

Брежнев, пожимая плечами, с недоумением ощупывает свое тело.

С т а л и н. А что же ты тогда такому мягкотелому поддался, как же это он тебя прихлопнуть сумел?

Х р у щ е в. Так обложили ведь словно медведя в берлоге.

С т а л и н (сокрушенно). Да, все прахом пустили…

Д з е р ж и н с к и й. Расстрелять их мало! Контра одним словом!

Закашлялся.

Х р у щ е в. Я то в чем виноват?

С т а л и н. Он еще спрашивает… Ох, Никита, Никита, да ведь тебе же все дано было! Какую державу я тебе оставил! Ведь мы же через пятнадцать лет после войны человека в космос запустили!

Х р у щ е в (самодовольно). Да, в шестьдесят первом году.

С т а л и н. Память у тебя хорошая.

Х р у щ е в. Хорошая, не жалуюсь.

С т а л и н. И что, у тебя больше ума ни на что не хватило, кроме, как кукурузу на северном полюсе выращивать?

Х р у щ е в. Да задолбали вы уже все этой кукурузой! Я что ли приказы раздавал, где ее сеять? Это скорее твое воспитание.

С т а л и н. А я-то тут причем?

Х р у щ е в. Ты же всех приучил: если хозяин велит язву удалить, это значит что, на всякий случай, нужно заодно и кастрировать.

С т а л и н (смеясь). А чего зря наркоз пропадать будет? Пусть режут!

Х р у щ е в. Ну так что ты тогда удивляешься?

С т а л и н. Да я не о кукурузе, это я так, к слову: я, о твоей ссыкливости.

Х р у щ е в. О чем?!

С т а л и н. Память хорошая, а со слухом у тебя что-то слабовато.. Ссыкуном ты трусливым оказался, вот о чем!

Х р у щ е в. За что обижаешь, Коба! Никогда трусом не был! Зря это ты.

С т а л и н. Да-да… Ботинком по трибуне в ООН стучал – знаю, знаю. (Смеясь и похлопывая Никиту по плечу.) Кузькину мать всем показать обещал.

Х р у щ е в (самодовольно). Было дело, было.

С т а л и н. Ну так и показа бы, черт бы тебя побрал!

Х р у щ е в. А я не показал?!

С т а л и н. Что?! Лысый череп, или голую жопу?!

Хрущев смущенно смотрит на хихикающих свидетелей разговора.

Х р у щ е в. Коба, ты не очень то, не очень: мы не в Кремле, здесь такие выражения не годятся.

С т а л и н. Ах да, совсем забыл, меня еще обосрал, в грязи извалял, чтобы на моем фоне чистым казаться.

Х р у щ е в. Тебе бы только в душу плюнуть. Да преданнее меня у тебя не было друга среди всех твоих жополизов.

С т а л и н. Ну, понятно: значит это ты меня в порядке внутрипартийной критики?

Х р у щ е в. Ну да, по-дружески.

С т а л и н. Так что же ты тогда, друг сердешный, дело мое до конца не довел?

Х р у щ е в. Ч то ты имеешь в виду?

С т а л и н. Да коммунизм не построил!

Х р у щ е в. Не успел.

С т а л и н. Не успел он! Да ты и не торопился!

Х р у щ е в. Чего ж я такого не сделал, что, по-твоему, должен был?

С т а л и н. Да деньги бы отменил и баста! У тебя тогда все возможности для этого были, а ты сопли жевал!

Х р у щ е в. Скажешь тоже: деньги отменил… Интересно, как бы это у меня получилось?

С т а л и н. Да говорил же ведь уже! Понижал бы цены, покуда они совсем не исчезли. А нет цен – нет и денег! Вот тебе и коммунизм!

Х р у щ е в. Это на словах все просто.

С т а л и н. Вот я тебя ссыкуном почему и назвал: дела ты боишься!

Х р у щ е в. Ну так ведь нахаляву все бы растащили, ходили бы потом любовались на пустые прилавки. Не было ведь еще этой…, как ее…?

Л е н и н (с умным видом). Материальной базы построения коммунизма.

Сталин, презрительно глядя на Ленина, качая головой, крутит пальцем у виска, машет рукой.

С т а л и н. Базы им не было…

Х р у щ е в. Так ведь не было же на самом деле еще изобилия.

С т а л и н. Да оно бы в процессе появилось!

Х р у щ е в. Это как? Что-то не пойму?

С т а л и н. Да ты бы, когда деньги отменил, да выгнал на настоящую работу всех своих счетоводов, контролеров, да торгинспекторов, не то что базу бы построил, а еще и канатную дорогу до луны. (Смеется.) Пусть бы народ развлекался!

Х р у щ е в. Сомневаюсь что-то.

С т а л и н. Да ты только посчитай, сколько бы ненужных профессий отпало, сколько бы рабочих рук освободилось! Ни милиции, ни судей, ни тюрем… Красота!

Х р у щ е в. Как это так?

С т а л и н. А кого ловить, кого судить?

Х р у щ е в. Преступников! Кого же еще?

С т а л и н. Да все преступники в основном воры! А что воровать, когда все бесплатно?!

Х р у щ е в. Ну а как же политические?

С т а л и н. Политических тоже бы не было! Одно дело критиковать рай теоретический, а другое реальный! Так-то, Никита!

М е р л и н (восторженно хлопая в ладоши.) Я – за!

Х р у щ е в язвительно). За что «за»?!

М е р л и н. Ну за отмену денег и за «от каждого по способностям».

С т а л и н. Вот это слова настоящего коммуниста! (Хрущеву. Учись, Никита!

М е р л и н (Сталину.) А мне позволят петь и играть в кино? (Растерянно.) Ведь у меня других способностей нет…

С т а л и н (с добродушной улыбкой). Позволят! Конечно, позволят!

Г у с а р (целуя Мерлин ручку). Да мы просто за счастье почтем!

М е р л и н. Как это здорово!

Поет свой знаменитый шлягер. Все танцуют. Клара, совершая очень эротичные движения, тоже раскрывает рот перед воображаемым микрофоном, имитируя пение, другие смешно и неумело двигаются в такт мелодии.

Музыка заканчивается.

С т а л и н. Ну у нас прямо импровизированный концерт получился. Давай, Никита, продолжай! Не забыл еще мой любимый краковяк?

Х р у щ е в (улыбаясь). Да чуть-чуть подзабыл. Ладно попробую: эх, была – не была!

Начинает танцевать. Все восторженно прихлопывают в ладоши.

С т а л и н (самодовольно). Он всегда нас этим танцем ублажал нас на партийных вечеринках. Молодец, Никита! Давай! Давай!

Хрущев резко останавливается.

Х р у щ е в. Не буду! Что значит ублажал, зачем ты выставляешь меня каким-то шутом гороховым? И вообще я не люблю краковяк. В раю не буду!

С т а л и н (хмурясь). Ты что взбунтовался?

Х р у щ е в. Да не буду! Здесь свобода!

С т а л и н. Скажи пожалуйста. (Попыхивая трубкой и усмехаясь.) Это значит, тебе здесь и по лысине дать нельзя?

Х р у щ е в. Да нельзя, здесь твои старые замашки бросать придется.

С т а л и н. Значит, тебе не нравилось краковяк танцевать и когда я тебе по лысине…

Замахивается, чтобы шлепнуть Хрущева, тот уворачивается, отходя в сторону, Сталин промахивается.

Х р у щ е в. Нет не нравилось!

С т а л и н. А чего тогда танцевал?

Х р у щ е в. А куда деваться было?

С т а л и н. А когда по лысине давали, чего улыбался? Или тоже скажешь, не нравилось?

Х р у щ е в. Нет конечно!

С т а л и н. Врешь! Нравилось тебе. Это же я тоже по-дружески: потому и нравилось, потому и улыбался. Все вы тогда хотели у меня в друзьях ходить и улыбались все как один!

Х р у щ е в. Попробовал бы я тебе тогда не улыбаться.

С т а л и н. А теперь значит можешь?

Х р у щ е в. Могу!

С т а л и н. А ну ка посмотрим. ( Подходит, смеясь). Не верю! Будешь улыбаться!

Х р у щ е в. Не буду!

С т а л и н. Давай проверим.

Х р у щ е в (соглашаясь). Только ты не очень больно.

С т а л и н. А чего не больно то? Это я в Кремле тебе не больно, чтобы ты шире улыбку растягивал, (лукаво) а здесь буду больно! Эксперимент!

Подходит, снова замахивается. Хрущев отстраняет его руку.

Х р у щ е в. Ладно не надо. На, я тебе итак улыбнусь.

Глупо и натянуто улыбается.

С т а л и н. Боли испугался…

Х р у щ е в. Да рука у тебя сегодня гляжу тяжелая – прибьешь еще.

С т а л и н (глядя на свою ладонь). Тяжелая… А я ведь всегда так: или не больно, или на смерть. Не больно, чтобы лучше улыбались, а насмерть – кто не хотел улыбаться, когда надо было.

Смеется.

…………………………………………………………………………………………………………………………………………………

…………………………………………………………………………………………………………………………………………………

…………………………….давайте поговорим сменим тему эти разговоря не для рая. ДА МНЕ КАЖЕТСЯ ЧТО МНОГИЕ НАШИ ЗНАКОМЫЕ ТОЖЕ ПО ОШИБКЕ СЮДА ПОПАЛИ.

А ЧТО ВЫ ТАК НА МЕНЯ СМОТРИТЕ. Я СОГЛАСНА И НА АД ЕСЛИ БЫ ТОЧНО ЗНАТЬ ЧТО МОЙ РОБИ ТАМ. ДА ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НА КОГО ВЫ НАМЕКАЕТЕ?

……………………………………………………………………………………………………………………………………………….

…………………………………………………………………………………………………………………………………………………..

М е р л и н. Как жаль что прошли эти старые времена. Мне кажется, что согрешив с непорочной душой, сам становишься чище.

Б е з ы м я н н а я д а м а. (указывая на монаха). Вон там непорочный сидит: (улыбаясь) поди, попробуй.

Мерлин с любопытством смотрит в указанную сторону.

М е р л и н. А как его зовут?

Б е з ы м я н н а я д а м а. Йоган, кажется.

М е р л и н. Ой, пойду на самом деле попробую. А он ничего… (Направляется к монаху). Йоган, зайка, ягненочек мой!

Й о г а н (опасливо крестясь, со страшной гримасой, втягивает голову в плечи.) О, Господи!

Б р е ж н е в (сокрушенно). Ну, вот ушла… Только я хотел…

Б е з ы м я н н а я д а м а. А чего Вы хотели, Леонид Ильич?

Б р е ж н е в. Да так, ничего.

Б е з ы м я н н а я д а м а. Ой нет! Вижу, вижу: Вы явно не в себе!

Б р е ж н е в. Да в себе я, вон и костюм на мне мой – все на месте: это у меня просто брови такие насупленные от природы достались, что тут поделаешь?

К л а р а. Выщипывать надо, (кокетливо) хотите я вами займусь? Клянусь, я сделаю из вас писаного красавца, а то такой интересный мужчина и такой неухоженный. (Выдергивает несколько волосков из брови Брежнева, щекочет ему в носу.) Ну как, согласны?

Б р е ж н е в (громко чихая). Ап-чху! Ап- чхуй!

К л а р а (весело). Что, что Вы сказали?

Б р е ж н е в. Благодарю вас, я подумаю.

К л а р а. Можно я тут возле Вас сяду?

Усаживается рядом.

Б е з ы м я н н а я д а м а. Нет, Леонид Ильич, женщину не обманешь, и не прикрывайтесь бровями. (Улыбается, заглядывая в глаза.) Вижу! Вижу! По глазам вижу что расстроены!

К л а р а (втихаря пиная Безымянную даму.). Может не стоит лезть человеку в душу? Вы в раю, а не на деревенской заваленке!

Б е з ы м я н н а я д а м а. Какая разница? Порядочные люди всегда должны помогать друг другу. А как можно помочь, когда не знаешь в чем беда?

С т а л и н. В чем, в чем? В Мерлин Монро и дураку ясно!

Б е з ы м я н н а я д а м а. Она что Вам нравится?

К л а р а. Ну что за бред ты несешь? (Брежневу.) Леня, да скажи ты ей!

Брежнев смущено бубнит что-то несуразное.

Б е з ы м я н н а я д а м а. (ехидно поглядывая в сторону Клары). Леонид Ильич, скажите честно: Вам нравится Мерлин?

К л а р а. Ленечка, да ответь ты этой озабоченной потаскушке. (Указывая на Безымянную даму.) Кто она вообще такая, мы даже имени ее не знаем! Ведь она даже нам не представилась: видно ей есть что скрывать!

Б е з ы м я н н а я д а м а. строит противную рожицу Кларе, та, отвернувшись, не замечает.

Б р е ж н е в. Ну да, нравится.

К л а р а. Кто нравится?!

Б р е ж н е в. Мерлин Монро.

К л а р а. Что?! (Встает.) А я еще брови ему собиралась щипать! Кабель!

Отходит.

Б е з ы м я н н а я д а м а. (Брежневу, торжествуя). У вас очень хороший вкус, (ехидно глядя в сторону Клары) сразу видно, что Вы разбираетесь в женщинах.

Б р е ж н е в (отрешено). Да, я разбираюсь, (указывая пальцем на флиртующую с Йоганом Мерлин) она мне все время нравилась. Я даже когда с женой спал, всегда ее представлял.

С т а л и н. Ну если она тебе так нравится, так в чем дело?

Г у с а р (воинственно). Вот именно: «Пришел, увидел, победил»!

Б р е ж н е в. Что же я теперь должен очередь за этим святошей занимать?

С т а л и н. Да ты всю страну в очередь выстроил, (смеясь) вот значит где тебя расплата застала. Постой, постой – испытай на своей шкуре томление ожидания.

Б е з ы м я н н а я д а м а. Ну что вы на самом деле чушь какую-то городите? Какие здесь очереди? Тут всего вдоволь и на всех хватает.

С т а л и н (с сарказмом). Коммунизм - одним словом.

Б е з ы м я н н а я д а м а. Ну да!

Л е н и н (пьяным голосом). Я всегда знал, что коммунизм - наше светлое будущее, и мы обязательно в него попадем! Предлагаю выпить по этому поводу.

С т а л и н. Тебе бы только нажраться, вон смотри нос уж совсем сизый стал.

Б е з ы м я н н а я д а м а. Владимир Ильич, припудрите немного нос, (протягивая пудреницу) чтобы они к Вам не приставали.

Л е н и н. Спасибо.

Берет пудреницу, неумело мажет нос.

Б е з ы м я н н а я д а м а (Сталину). И вообще, не забывайте: здесь каждый делает что хочет.

С т а л и н. Да пусть пьет, (смеясь) он же на земле не доедал и не допивал, потому, наверное, только об этом и мечтал.

Б р е ж н е в. Ну так если я хочу ее, (Указывает пальцем на Мерлин.) а она уже занята, что мне делать?

Г у с а р. Да дай в глаз и отбери.

Б е з ы м я н н а я д а м а. Ну что за крайности?! Не забывайте, это же рай: здесь можно кланировать столько Мерлин, сколько пожелаешь. Стоит только захотеть и все тут же исполнится. Вот смотрите: сейчас появится другая Мерлин, специально для Леонида Ильича… (Делает загадочное лицо.) «Крибле, крабле…», как там дальше?…

Б р е ж н е в (хватая Клару за руку). Нет, постойте! Не надо: если это не дефицит, то я не хочу!

Б е з ы м я н н а я д а м а. Странный Вы какой…

Г у с а р. (зевая). А здесь все не дефицит: это же – рай.

Б р е ж н е в. Тогда я ничего не хочу!

Г у с а р. Да уж… (указывая на стол) и жорева полно, (косясь на женщин) и порева сколько хочешь… Даже воевать не за что… (Делает взмах рукой, имитируя удар сабли.) Скукота! (жующему Марксу.) Карл!

Маркс пытается проглотить кусок пирога. Это ему плохо удается, он чем-то запивает из бокала.

М а р к с (с набитым ртом). Угу, угу… (проглотив) Что?

Г у с а р (громко). Жизнь – борьба?!

М а р к с. Борьба.

Г у с а р. А если бороться не за что - значит и жизни нет?

М а р к с. Нет.

Г у с а р. Ну вот, я так и думал… Скука здесь! Тоска!

Б е з ы м я н н а я д а м а. Ну что Вы так пессимистично: называйте это не скукой, а душевным покоем… Не могу с Вами согласиться: здесь очень даже мило. Какая природа и все такое… Знаете, мне почему-то пришли в голову слова Пушкина: «Деревня, где скучал Евгений, была прекрасный уголок».

Г у с а р. Он в первый день без рассуждений в кусты крестьянку поволок.

Б е з ы м я н н а я д а м а. Не надо все так опошлять, поручик.

Г у с а р. Уверяю вас, Онегин в деревне не скучал.

Б е з ы м я н н а я д а м а. А Вам-то почем знать?

Г у с а р. У меня тоже было поместье, и пышногрудых красавец в нем тоже было хоть отбавляй… Так что за Онегина могу побиться об заклад!

Б е з ы м я н н а я д а м а. У Пушкина об этом ничего не говорится.

Г у с а р. Понятное дело… Культурный человек про такое писать не будет, а умный и сам догадается.

Б е з ы м я н н а я д а м а. Нет, порядочная женщина такое слышать не в состоянии.

Отходит.

Г у с а р. Да бросьте Вы: ну не онанизмом же он занимался у себя в имении на самом деле?

Б е з ы м я н н а я д а м а. Нет, я этого не вынесу, пойду, пройдусь, поищу наших. (Глядя на присутствующих.) Не знаете, куда они направились.

М е р л и н. Пошли показывать вновь прибывшим окрестности и райские кущи.

Б е з ы м я н н а я д а м а. Пожалуй и я погляжу.

Г у с а р. Во-во, в кущах их и поищите, только не спугните и на трусы не наступите. Ха-ха-ха!

Безымянная дама направляется к двери, Мерлин преграждает ей путь.

М е р л и н. Нет, нет: мы Вас никуда не отпустим. (Громким шепотом.) Поручик на самом деле прав, там ведь действительно почти за каждым кустом…

Долго шепчет что-то Х. на ухо, у той все шире и шире открываются глаза, лицо приобретает несуразное и очень смешное выражение.

Б е з ы м я н н а я д а м а. Боже, это же называется в извращенной форме!

М е р л и н. Ну, это смотря с какой стороны посмотреть: если по любви, то все вполне допустимо.

Б е з ы м я н н а я д а м а. Да с какой ни смотри! Что вы такое говорите?! Вы тоже, похоже, такая же, как этот поручик.

Возмущенно отходит.

С т а л и н. Что-то у меня все больше закрадывается подозрение, что мы вовсе не в раю.

К л а р а. Что это вам вдруг в голову взбрело?

С т а л и н. А чем мы на самом деле все здесь занимаемся? Жрем, пьем, ни у все прочие, что делают с пьяных глаз на сытый желудок. Почти как колхозники после сбора хорошего урожая. Может мы вообще на земле или в аду?

К л а р а. Типун вам на язык! В каком аду?! (Указывая на Йогана.) Святые отцы в ад не попадают!

Все смотрят на Мерлин, которая, повалив Йогана на диван, пытается залезть ему под рясу.

К л а р а. Мерлин, ну скажи им, что мы в раю. (Обращаясь к присутствующим.) Ну, посмотрите, какую райскую награду получил здесь батюшка за все свои посты и воздержания.

М е р л и н (с сарказмом). Да уж в раю! Что-то я в этом стала сильно сомневаться. Или вы думаете, что это я это ему в награду?

К л а р а. Ну а как иначе?

М е р л и н. Нет! Похоже это он мне в наказание.

К л а р а. Да нет же, уверяю ты ошибаешься: все мы Вы в раю!

М е р л и н. Да в каком к черту раю?! Я на земле ни с одним мужиком так не мучилась. Нет, это точно наказание господне за мои грехи.

К л а р а. В раю я тебе говорю! Потерпи немного, сейчас сама в этом убедишься.

Мерлин, отдуваясь, продолжает тщетные попытки стащить с Йогана штаны, тот усиленно сопротивляется.

М е р л и н. Очень сомневаюсь.

К л а р а. А вот подожди, сейчас сама увидишь. Давай вместе: я буду его щекотать, а ты тяни.

М е р л и н. Вот спасибо, а то у меня уже, если честно, и сил уже больше не осталось.

К л а р а. Понимаю, так и все желание пропасть может.

М е р л и н. Да оно уже почти пропало.

К л а р а. А чего ты вообще с ним связалась? Что других мужиков что ли мало?

М е р л и н. Я привыкла добиваться своего: это – дело принципа. Да и запретный плод всегда слаще: сама, наверное, знаешь.

К л а р а. Это точно, здесь с тобой не поспоришь. Ну, давай!

М е р л и н. Поехали!

Йоган отчаянно пытается сопротивляться. Клара с веселой улыбкой начинает его щекотать, Мерлин тянет на себя штаны.

К л а р а. Уси-пуси, уси-пуси. Ой, какой ты недотрога!

Й о г а н (сопротивляясь). А-а-а! А-а-а! Что вы делаете?! Оставьте меня! Ха-ха! Ой-ой! Прекратите ради бога!

К л а р а (продолжая свое дело). Святой отец, это совсем не страшно. Успокойтесь! Ну Вы же не в церкви на самом деле. Расслабьтесь!

Й о г а н. Вай-вай! Ха- ха-ха!

М е р л и н. По-моему ему уже начинает нравиться!

К л а р а. Точно! Входит во вкус! Давай тяни!

Й о г а н. Нет! нет! мне не нравится! Оставьте меня! Ой-ей!

К л а р а. Нравится! Нравится! По глазам вижу!

Й о г а н. Не-е-т!

Запыхавшаяся Мерлин продолжает стягивать с него штаны. Клара щекочет и одновременно тянет на себя рясу.

К л а р а. Ну что за блажь, ей богу! Это же – рай: здесь каждый отдыхает душой телом, как ему вздумается. Теперь, наконец, Вы можете предоставить своей душе то, чего на самом деле желает. Перестаньте же себя насиловать!

Й о г а н. Моя душа не желает этого! Не желает!

К л а р а. А это мы сейчас проверим. Ну же, совсем чуть-чуть сталось!

Последним рывком Мерлин удается сорвать с монаха штаны, Клара победно отскакивает в другую сторону с рясой в руках. Йоган, съежившись, обхватывает руками колени, Мерлин и Клара, в ужасе от увиденного истошно вопят. Все видят сконфуженного Йогана, на котором надеты ажурные женские трусики чулки.

К л а р а. Предупреждать надо, батюшка.

У Мерлин начинается истерика, она рыдает, вытирая слезы штанами Йогана.

Х. Успокойтесь дорогая, ну не стоит он ваших слез.

М е р л и н. Да?! Не стоит?! А вы знаете, что он мне сказал?! Негодяй! Что он мне сказал! Какой подлец! (Всхлипывая.) Да я таких слов ни от одного мужчины в жизни не слышала!

Г у с а р. (глядя на дрожащего от страха и холода Йогана). И что же вам сказал этот извращенец?!

М е р л и н. Да у меня даже язык не повернется такое повторить.

Г у с а р. Говорите! Клянусь честью, я заставлю его ответить: он смоет каждое оскорбительное слово своей кровью. Что он посмел Вам сказать?

М е р л и н (рыдая). Он сказал,… он сказал, что я не в его вкусе, что он меня не желает. (Плача.) Меня, которую желали короли и президенты!!! (Всхлипывая.) Разве это не оскорбительно для такой женщины как я? И это, по-вашему, называется раем?!

Г у с а р. Успокойтесь дорогая. Поверьте, мы все Вас желаем и все можем это подтвердить! Ведь так, господа?

Грозным взглядом смотрит на присутствующих. Все, кроме Хрущева, подтверждают и согласно кивают головами.

Г у с а р (Хрущеву). Никита Сергеевич, а Вы?

Х р у щ е в. Я желаю.

Г у с а р. Ну так и говорите, а то могут подумать, что Вы поддерживаете (глядя на Йогана) это безобразие.

Х р у щ е в. Нет я желаю, желаю и я не поддерживаю.

Г у с а р. Ну так-то лучше. Следует немедленно проучить этого хама. (Мерлин.) Мы докажем Вам, что Вы в настоящем раю среди истинных друзей. Я вызову его на дуэль.

С т а л и н. Зачем нам дуэль, к чему это средневековье? Давайте просто набьем ему морду, как это делают у меня на родине настоящие джигиты, когда защищают честь дамы, ну или хотя бы зарежем на худой конец.

М е р л и н (вытирая глаза, капризно). Я не хочу на худой конец.

К л а р а. Нет, Иосиф Виссарионович, я тоже не согласна, ну что это будет за рай: дуэль, мордобой, поножовщина… Мы все-таки не на земле, прошу не забывать.

С т а л и н. Я что-то не возьму в толк: если это рай, то почему, если набить кому-нибудь морду, он должен превратиться во что-то другое? Лично я получу от этого удовольствие, (глядя в сторону Йогана) а на него мне наплевать: может он вообще по ошибке сюда попал.

Б е з ы м я н н а я д а м а. Что Вы такое говорите? По ошибке! Разве Бог может ошибаться?!

К л а р а (миролюбиво). Конечно нет! Мы все здесь находимся, потому что заслужили эту награду.

Г у с а р (указывая на Йогана). И этот мерзавец, по-вашему, тоже?!

К л а р а. Ну конечно. Я уверена, что до этого он был хороший, только сейчас немного проштрафился. (Подходит к Йогану, теребит его за плечо.) Ведь правда?

Й о г а н (дрожа, кивает головой). Угу.

С т а л и н. И все-таки мы должны его примерно наказать!

Г у с а р . Да гнать таких из рая надо и дело с концом!

К л а р а. Нет, это не метод.

Б е з ы м я н н а я д а м а. Почему не метод? Изгнали же Адама в свое время.

К л а р а. Его, между прочим, изгнали вместе с Евой - это еще куда ни шло.

Бр е ж н е в. С Евой то, конечно, оно получше.

К л а р а. Вот и я о том же. А у этого даже пары нет: мы же просто обрекаем его на гибель. Нет, нет – это очень жестоко.

Л е н и н. Действительно, зачем же сразу гнать? Надо дать человеку возможность исправиться. Можно просто сделать замечание, поставить на вид.

М е р л и н (капризно). И не давать ему ликера и пирожных целый месяц!

Г у с а р (Ленину с сарказмом). Поставить на вид - это Вы, конечно, здорово придумали: вид у него что надо. Красавец, ничего не скажешь, есть на что полюбоваться! Ха-ха-ха!

Л е н и н. Да я вовсе не это имел в виду. А, кстати, где он взял такие симпатичные трусики?

М е р л и н. Да у меня же и спер гад! Надо хорошенько посмотреть, может он еще что-нибудь прихватил.

Л е н и н. А чулочки тоже Ваши?

М е р л и н. Ну, естественно, мои.

Л е н и н. Американские?

М е р л и н. Конечно да! Здесь таких не достанешь. (Хныча.) Тоже мне, рай называется!

Б е з ы м я н н а я д а м а. (обнимая Мерлин). Ну-ну, не надо так расстраиваться, все образуется.

С т а л и н. А я считаю, надо построить для таких тюрьму.

Л е н и н. Ну на счет тюрьмы, я право не знаю… Разве только в самых крайних случаях.

К л а р а. Тюрьма в раю? Ну это уж ни в какие ворота не лезет, господа хорошие.

С т а л и н. А сделать замечание или поставить на вид, как предлагает товарищ Ленин будет слишком мало для такого проступка. Эдак с таким либерализмом мы знаете, до чего докатимся?

Л е н и н (язвительно Сталину). Но тюрьма для него тоже не наказание. Там, наоборот, для таких, как он – раздолье. Некоторые извращенцы даже мечтают туда попасть.

Б е з ы м я н н а я д а м а. А Вы почем знаете?

Л е н и н (с раздражением). Да вот знаю и все, что за дурацкие вопросы?!

С т а л и н (ехидно). А чего Ильичу не знать: разве он мало тюрем обошел?

М е р л и н (трогая Ленина за ягодицы). Бедненький.

Л е н и н (отстраняясь от нее). Попрошу без фамильярностей!

К л а р а. (глядя на Йогана). Ну, так что же нам с ним делать?

М е р л и н. А давайте отдадим его Адольфу и Саше: попросим чтобы они его как следует отшлепали. Им ведь все равно кого тиранить.

К л а р а. Верно! И удовольствие получат и доброе дело сделают. Истинно райское решение – сплошная польза!

Л е н и н. Давайте голосовать. Кто «за», прошу поднять руки.

Все голосуют, только Маркс, будто не замечая, продолжает что-то жевать.

Л е н и н. Карл, как Вас там по батюшке? А Вы?!

М а р к с. Вообще-то это не гуманно, но я как все.

Поднимает руку.

Л е н и н. Единогласно! Обжалованию не подлежит.

Й о г а н (испуганно). Нет! Только не это! Я с детства не выношу физической боли!

С т а л и н (Йогану). Вопрос решен: получи что заслужил. Действуйте, товарищ гусар. (Хрущеву.) Никита, помоги.

Гусар и Хрущев тащат упирающегося Йогана к выходу.

Й о г а н. Нет! Нет! Я не надо! А-а-а!

Х р у щ е в. Надо, надо, родименький.

М е р л и н. Заберите его штаны, и пусть вернет мои трусики и чулки.

Швыряет вслед уходящим штаны Йогана, они повисают на плече Хрущева.

Х р у щ е в (Йогану). Оглох что ли, давай снимай!

Йоган ошалело смотрит по сторонам, надеясь найти в ком-нибудь защиту.

Г у с а р. Да снимай, кому говорят: (смеясь) они там тебе все равно не понадобятся.

Йоган, дрожа, снимает чулки с трусами, остается в одной коротенькой обтягивающей маечке. Гусар возвращает Мерлин ее пропажу.

Г у с а р. Все цело и невредимо, правда, конечно, придется постирать.

Мерлин забирает, подносит к лицу трусики, с наслаждением вдыхает.

М е р л и н. А пахнет, как от настоящего мужчины. Жаль что он монах и голубой.

Г у с а р (просебя). Дура!

М е р л и н. Скажите, чтобы они его там не слишком больно наказывали.

Хрущев и гусар уводят Йогана, он, уже не сопротивляясь, обреченно бредет вместе с ними.

…………………………………………………………………………………………

С т а л и н. Смотрите, какая отличная у нас здесь команда подобралась: и теоретики, и полководцы, и бойцы! А мы тут все сидим и на скуку жалуемся. А жизнь – борьба: это Карл совершенно правильно сказал.

Г у с а р. Так не за что ведь бороться!

С т а л и н. Так уж и не за что? Даже как то удивительно слышать от такого бравого молодца: в жизни всегда есть место подвигу! Так что ли, Никита?

Х р у щ е в. Да так то оно так, только я не возьму в толк, на что ты намекаешь?

С т а л и н. А ты подумай.

Х р у щ е в. Да думаю, но что то ничего в голову не приходит. Ведь здесь же всего полно?!

С т а л и н. Э-э, мелко мыслишь, Никита! Все только о своей шкуре печешься!

Х р у щ е в. Тебе бы только обидеть.

К л а р а. На самом деле, Иосиф Виссарионович, что Вы задумали? Ну не томите же.

С т а л и н. Чьи стоны сюда доносятся, когда ветер дует с восточной стороны, как думаете?

К л а р а. Известно чьи, грешников из ада.

С т а л и н. Ну ладно мы старые сухари, а Ваше женское сердце неужели тоже может оставаться безучастным?

К л а р а. Но все же это расплата за земные грехи, не в нашей компетенции вмешиваться.

С т а л и н. И Вы туда же: «Моя хата с краю».

К л а р а. Нет, конечно, мне их жалко, но что же мы можем поделать.

С т а л и н. Как что? Освободить их!

Х р у щ е в. Освободить грешников?!

С т а л и н (многозначительно подняв палец). Угнетенных! Между прочим, среди них много наших бывших друзей.

М е р л и н. Да! Да! И мой Роби, возможно, там! Непременно, непременно их нужно освободить!

Д з е р ж и н с к и й. Выпустить грешников из ада? Рискованно! Тут знаете, что может начаться?…

Ст а л и н. Может, если позволим. Мы-то здесь на что? Наша задача дать им возможность исправиться и проконтролировать этот процесс. Все-таки несправедливо, что за свои проступки человек должен вечно гореть в огне.

М а к е д о н с к и й (возбужденно). Прекрасная идея, я «За» обеими руками!

Г и т л е р (со звериным блеском в глазах). Да, да! Мы их будем перевоспитывать, я даже знаю как!

С т а л и н. Вот и отлично!

М е р л и н. Только если мой Роби там, (Глядя на Гитлера и Македонского.) то я его буду перевоспитывать лаской. Можно?

Македонский вопросительно смотрит на Гитлера.

Г и т л е р (Македонскому). Ладно, отдадим одного.

Х р ущ е в. Да разве мы справимся? Нас ведь тут раз, два и обчелся.

С т а л и н. А когда Фидель с Чегеварой на Кубу высадились, на много их больше было? Наша задача организовать и возглавить восстание, а дальше сам народ нас поддержит – сами угнетенные.

Л е н и н. Да-да из искры возгорится пламя!

С т а л и н. Это верно: лиха беда начало.

Л е н и н. Для начала надо перебить чертей.

Г у с а р. У меня уже давно руки чешутся перебить здесь чего-нибудь!

М е р л и н. Господа товарищи, но не будьте же вы такими кровожадными, ведь черти, наверное, тоже твари подневольные.

Л е н и н. А у Вас что есть другое предложение?

М е р л и н. Есть… Я думаю, что многие люди такие злые и жестокие только потому что они некрасивые.

Б е з ы м я н н а я д а м а (перебивая). А некрасивые они, потому что злые и жестокие. По Вашей теории замкнутый круг получается!

К л а р а. Да не обращай ты внимания на эту антикварную лавку, давай выкладывай свою идею.

Б е з ы м я н н а я д а м а. (язвительно). Да-да пусть расскажет, как она из чертей будет делать красавцев.

М е р л и н. Я думаю, если чертям отпилить рога и немного укоротить хвостики, то они станут похожи на маленьких обезьянок, пусть себе прыгают по здешним пальмам. Ну чем плохо?

Х р у щ е в. А чем мы будем пилить, здесь ведь нет никаких рабочих инструментов?

Г у с а р. Да можно и просто обламывать.

Ч е х о в. У меня в моем медицинском саквояже есть пилочка для ампутации конечностей.

М е р л и н. Вот здорово! А что-нибудь для анастезии найдется?

Ч е х о в (открывая саквояж). Надо посмотреть.

Г и т л е р (закрывая саквояж). Не надо! У Вас, наверное, все равно все лекарства просрочены, (подмигивая Македонскому) мы с Сашей и без этого обойдемся.

С т а л и н (Мерлин). Вообще предложение любопытное.

М а р к с. Да просто замечательное!

Б е з ы м я н н а я д а м а. Не понимаю, что Вы находите в этой идее замечательного?

М а р к с. Как что?! Сначала мы делаем из чертей обезьян, ну а потом труд превратит их в людей! Так сказать эволюция под контролем человека! Господа, Вы чувствуете, какая великая миссия на нас возложена! Мы с вами творцы истории, творцы эволюции! Вы чувствуете?!

Трясет за плечи Безымянную даму.

Б е з ы м я н н а я д а м а. (с сарказмом). Вот сейчас почувствовала.

Маркс с горящими глазами подбегает к Брежневу.

Б р е ж не в (испуганно). Я чувствую, чувствую, только трясти меня не надо.

М а р к с. Это же просто великолепно! Мы – творцы! Нет, мы – боги! Да, да: не надо бояться этого слова – мы боги, вершители истории! Со временем нам здесь в раю поставят памятники!

Б е з ы м я н н а я д а м а. (с усмешкой). Ага, нерукотворные.

Б р е ж н е в. Точно! В могилу тебя черти по пояс закопают, вот и памятник тебе будет.

С т а л и н (хитро глядя на Дзержинского). Вижу, есть не согласные…

Дзержинский многозначительно кивает головой.

К л а р а. Да, это смелое решение и, возможно рискованное, но смелость города берет.

М а к е д о н с к и й. Берет, да еще какие города!

К л а р а. Лично я – за!

С т а л и н. Давай, Карл, пиши теорию нашей будущей политики, только не такую длинную, как «Капитал», чтобы и простому народу понятно было. А то некоторые товарищи тут сомневаются, но я думаю, что после разъяснительной беседы, они изменят свое мнение. (Дзержинскому.) Феликс Эдмундовия, эту задачу мы поручим вам.

Д з е р ж и н с к и й. Исполню в лучшем виде.

С т а л и н (с усмешкой). Не сомневаюсь.

Г и т л е р (глядя на Македонского). А можно и мы ему будем помогать?

С т а л и н. А почему нет?

Б е з ы м я н н а я д а м а. А что вы на меня все так смотрите? Я разве говорила, что против?

Б р е ж н е в. Да я тоже, как большинство решит.

С т а л и н. Ну, если ни у кого нет возражений, тогда приступим к распределению обязанностей.

Действие второе.

На стенах висят огромные фото. На одних Македонский и Гитлер пилят чертям рога, на других улыбающиеся безрогие черти что-то укладывают в ящики, на третьих чертенята в пионерских галстуках отдают салют.

С т а л и н. Товарищ Дзержинский, доложите обстановку.

Д з е р ж и н с к и й. Первая партия обработанных чертей…

С т а л и н. Кстати, надеюсь, они прошли у вас с полную обработку? Я имею в виду, что кроме отпиливания рогов и обрубания хвоста с ними должным образом проведена разъяснительная работа?

Д з е р ж и н с к и й. Старались как могли, товарищ Сталин. Всем были розданы брошюры, неграмотным читали, тем, кто не понимал, вдалбливали.

С т а л и н. Надеюсь, что в этот раз обошлось без жертв?

Д з е р ж и н с к и й. Можно считать да: всего двое в реанимации, но врачи говорят, что их жизни ничего не угрожает.

С т а л и н (Чехову). Антон Палыч, это так?

Ч е х о в. Выживут, но вообще-то надо бы немного полегче.

С т а л и н. Хорошо. Продолжайте, товарищ Дзержинский.

Д з е р ж и н с к и й. Итак, первая партия обезьян, извиняюсь, безрогих чертей выпущена в пальмовую рощу и уже приступила к общественно полезным занятиям – сбору кокосов.

Аплодисменты.

С т а л и н. Ну и как они работают?

Д з е р ж и н с к и й. Если честно, то пока еще без огонька.

С т а л и н. Ну ничего, мы еще успеем задать им жару!

Л е н и н. Э-нет, из под палки никто хорошо работать не будет: надо разбить чертей на бригады и организовать между ними соревнование.

С т а л и н. Идея, считаю, правильная: самолюбие и престиж – великие двигатели, которыми должен умело пользоваться хороший руководитель. Думаю, что надо выпустить ордена и медали для особо отличившихся и ввести звания, чтобы ликвидировать равенство: это не даст им возможности объединяться – так нам будет ими легче управлять.

Д з е р ж и н с к и й. Не беспокойтесь, товарищ Сталин, ситуация полностью под нашим контролем. Вот тут благодарные письма самих же бывших чертей, которые полностью осознали и осудили свое прошлое.

Кладет перед Сталиным кипу бумаг.

С талин, ухмыляясь, просматривает письма. Дзержинский подает какие-то знаки Хрущеву, тот встает, держа в руках красивый сверток.

Х р у щ е в. А это, дорогой Коба, тебе подарок от местных умельцев.

С т а л и н (улыбаясь). Что это?

Х р у щ е в. А разверни – сам и увидишь!

Сталин развязывает ленточку, разворачивает, достает красиво обработанный инкрустированный рог.

С т а л и н (Македонскому с восторгом). Это что, один из тех самых?

М а к е д о н с к и й. Да, я лично отпиливал его у их предводителя.

С т а л и н (рассматривая рог). Прекрасная работа! Только ведь он пустой, так не положено!

Хрущев берет со стола бутылку, наливает в рог.

С т а л и н. Наполните все свои бокалы. Я предлагаю выпить за поистине великую победу, такую, которая не снилась ни одному полководцу в мире.(Поднимает наполненный рог.) За освобождение ада!

Все чокаются, пьют.

С т а л и н (занюхав кулаком). Кстати, территорию ада надо переименовать, ведь теперь мы должны присоединить ее к нашим райским землям.

Д з е р ж и н с к и й. Уже сделано.

С т а л и н. И как эта местность теперь называется?

Д з е р ж и н с к и й. Район «Чертаново», ведь там, я полагаю, будут проживать только черти.

С т а л и н. Почему только черти? Во-первых, не черти, а уже обезьяны, которых потом труд превратит в людей. В ближайшее время там надо все расчистить и облагородить, чтобы это место ничем не отличалось от других. А чтобы процесс пошел быстрее, (Глядя на Брежнева и Хрущева.) первыми туда переселятся Леня с Никитой: их мы и назначим ответственными за это дело.

Х р у щ е в. Так там же жить еще даже негде!

С т а л и н. Ничего, пока в палатке поживете.

Б р е ж н е в. Как в палатке?! И кто нам будет поставлять провизию?

С т а л и н. Будете есть там, что и все едят

К л а р а (Брежневу). Я думаю, что если бы все Ваши прихлебатели из ближайшего окружения не получали привилегированных пайков и жили бы не в хоромах, а хотя бы в коммуналках и последними въезжали в отдельные квартиры, то от большевистской революции было бы куда больше толку, и сегодня никто бы не посмел называть великие коммунистические идеи утопией!

С т а л и н. Какая пламенная речь! Браво, Клара! (Задумчиво.) А что, пожалуй, она права! Вот эту теорию мы сейчас на практике и проверим. Так что, Никита с Леней, пакуйте чемоданы.

………………………………………………..

………………………………………………..

Меток нет
Запись: Вот такой смешной незаконченный пока набросочек…
опубликована 11 августа, 2011 в 17:38 и находится в Блоги |
Копирование разрешено ТОЛЬКО С АКТИВНОЙ ССЫЛКОЙ: