Стать другим

Все секреты просты.

Потому что Истина проста. Это самая простая вещь в мире — вот почему мы не видим ее. В мире есть лишь одна Вещь, а не две, как это начали осознавать современные физики и математики, и это хорошо знает ребенок, улыбающийся волнам на солнечном берегу, где одна и та же пена кажется взбивающейся с начала времен, соединяясь с великим ритмом, который поднимается из древней памяти и сплетает дни и печали в единую историю, столь старую, что она ощущается как неизменное присутствие, и столь необъятную в своей грандиозности, что она захватывает даже скольжение морских чаек. И все содержится в одной секунде, целостность всех веков и всех душ, — в одной заурядной точке, сверкнувшей на мгновение в бурной пене. Но мы утратили эту точку, и эту улыбку, и эту звенящую секунду. Так что мы пытаемся воссоздать это Единство простым сложением: 1+1+1+… уподобляясь нашим компьютерам, как если бы сумма всевозможных знаний о всех точках могла бы дать, в конечном итоге, верную ноту, одну лишь ноту, которая порождает всю песню, движет мирами и есть в сердце позабытого ребенка. Мы пытались сфабриковать эту Простоту на каждом углу, но чем больше у нас «умных» кнопок, чтобы упростить жизнь, тем дальше от нас пролетает птица и тем дальше от нас улыбка — даже свер­кающая пена загрязняется нашими уравнениями. Мы даже не полностью увере­ны, что наше тело все еще наше — безукоризненная Машина поглотила все.

Однако та единственная Вещь — это также уникальная Сила, поскольку то, что сияет в одной точке, сияет также во всех остальных. Как только это понято, то понято и все остальное; в мире есть лишь одна Сила, а не две. Даже ребенок прекрасно знает это: он король, он неуязвим. Но ребенок подрастает и забывает это. И выросшие люди, все нации и цивилизации, все на свой особый манер искали Великий Секрет, этот простой секрет — через войны и завоевания, через магию и медитации, через красоту, религию или науку. Хотя, по правде говоря, мы не знаем, кто достиг большего: строитель ли Акрополя, фивейский маг, американский астронавт или цистерцианский монах, ведь одни отвергали жизнь, чтобы понять ее, другие пытались охватить ее всю, не понимая ничего, третьи оставили за собой след прекрасного, а четвертые — белесый хвост в вечных небесах — мы лишь последние в этом списке, не более того. И мы все еще не ухватили своей магии. Точка, совсем маленькая могущественная точка все еще ожидает нас на пляже великого мира; она сияет для каждого, кто поймает ее, как сияла она и раньше, прежде чем стали мы человеческими существами под звездным небом.

Однако другие люди прикасались к Секрету: возможно, древние греки, а также египтяне, и уж точно — риши ведических времен. Но секреты подобны цветам благоухающего дерева: у них свое время, время роста и время внезапного расцвета. Есть «время» для всего: для покорения звезд над нашими головами и пролета баклана над покрытой пеной скалой, и, возможно, даже для самой пены, выброшенной из гребня волны; все движется в едином ритуале.

Земля надрывается и стонет через все свои трещины, свои несчетные трещины, через все клетки своего великого тела в процессе трансформации. Так называемое зло нашего времени — это новое скрытое рождение, с которым мы не знаем как обращаться. Мы перед лицом нового эволюционного кризиса, столь же радикального, как первая человеческая мутация в среде больших обезьян.

Но поскольку земное тело одно, то и лекарство одно, как и Истина, и единственная преображенная точка преобразит все остальные. Однако, эта точка не будет найдена в улучшении наших законов, наших систем или наук, наших религий, философских школ или всяческих «измов». Более того, эта точка даже не находится в нашем интеллекте — в том, что составляет всю Механику — ни даже в улучшении Человека, который дотягивает лишь до того, чтобы прославлять собственную слабость и былое величие. Эта точка находится в будущем, которое еще непостижимо для нашего интеллекта, но которое уже пустило ростки в сердцевине нашего существа подобно цветам огненного дерева, когда опали все его листья.

По меньшей мере, существует рукоятка к будущему, если только мы идем к сердцу этой вещи. А где же это сердце, если не во всем том, что мы считаем прекрасным, добрым и хорошим согласно нашим человеческим стандартам?… Когда-то первые рептилии вышли из воды, чтобы поискать способ взлететь, а первые приматы вышли из леса, обведя странным взглядом землю: одна и та же неодолимая тяга заставляла их двигаться к другому состоянию. И, возможно, вся трансформирующая мощь уже содержалась в том простом поиске чего-то иного, как если бы тот поиск, та тяга, та кричащая точка, взывающая к неизвестному, имела бы силу распечатать родники будущего.

Ибо, в действительности, эта точка содержит все, может все, это искра солнечного Я, многообразно уникальная, которая сверкает в сердцах людей и вещей, и в каждой точке пространства, каждую секунду, в каждом клочке пены; и она всегда становится нечто большим, чем это видно в секундном проблеске.

Существует будущее, гораздо более чудесное, чем все электронные райи разума: человек — это не вершина, как не был концом археоптерикс, вершивший род рептилий — разве может остановиться великая эволюционная волна? Мы ясно видим это на своем примере: нам кажется, что мы изобретаем все более чудесные машины, позволяющие нам непрестанно расширять человеческие пределы, даже добраться до Венеры или Юпитера. Но это только видимость, все более и более тягостная, и мы ничего не расширяем: мы просто посылаем в другой конец космоса жалкое маленькое существо, которое даже не знает, как позаботиться о своем роде, не знает, таят ли его собственные пещеры дракона или плачущее дитя. Мы не прогрессируем; мы непомерно раздуваем грандиозный ментальный пузырь, который очень даже может взорваться под самым нашим носом — мы не улучшили человека, мы просто сделали из него колосса. И не могло быть иначе. Виной тому не недостаток наших добродетелей или интеллекта, ведь, доведенные до крайности, они смогли бы произвести лишь суперсвятош или супермашины — монстров. Святая рептилия в своей норе дала бы для эволюционного зенита ничуть не больше, чем святой монах. Давайте лучше позабудем это. Истина в том, что верх человека — или верх чего-либо еще — лежит не в совершенствовании до высшей степени того же самого типа; он кроется в «чем-то ином» , не в том же самом типе, а в том, к чему устремляется существо. Таков эволюционный закон. Человек — это не вершина; человек — это переходное существо. Значит, наше единственное настоящее занятие, наша единственная проблема, наш единственный вопрос, требующий решения из века в век, тот самый, что сейчас разрывает на части наш великий земной корабль, состоит в том, как сделать этот переход.

Нам нужен не сверхчеловек, а нечто иное, что уже прорезается в сердце человека и что столь же отличается от него, как кантаты Баха отличаются от первых бормотаний гоминида. И, в самом деле, кантаты Баха звучат очень бедно, когда наше внутреннее ухо начинает открываться к гармониям будущего.

Секрет жизни кроется не в жизни, а секрет человека — не в человеке, точно также как секрет лотоса кроется не в той грязи, из которой он вырастает, и все же грязь и солнечный луч объединяются вместе, чтобы создать другую степень гармонии. Мы должны найти именно это место соединения, эту точку трансмутации. Тогда, возможно, мы переоткроем то, что спокойный ребенок на берегу моря созерцал в барашках пены, и ту всевышнюю музыку, что движет мирами, и одно единственное Чудо, ожидающее своего часа. И то, что кажется по человечески невозможным, станет детской игрой.

Наши трудности всегда возникают из-за того, что мы думаем, что только мы можем их разрешить. Мы верим, что если бы не вмешивалась наша ментальная сила (или наша ментальная слабость), если бы не проявлялись наши более или менее большие способности, то наше дело было бы обречено на провал. Такова вера ментального человека. Нам хорошо известны результаты этой веры. Но даже если бы наши ментальные способности были безупречны на своем уровне, в них все равно бы оставался главный изъян — они приносят лишь то, что уже содержалось в нашем интеллекте или мускулах — кроме тех случаев, когда вмешивается сама жизнь и расстраивает наши планы. Другими словами, наша ментальное существование — это замкнутая система. Ничто не может войти туда, кроме того, что мы сами туда внесли. Это краеугольный камень великой Крепости. Ее вторая неизбежная черта состоит в том, что эта система строго механистическая: все разворачивается по рельсам мысли, плана или все тех же мускулов, которые мы задействовали, поскольку ничто не может войти туда, кроме того, что мы сами задумали. И все промерено заранее, вплоть до последнего метра, сантиметра или миллиметра: мы получаем как раз то, что и ожидаем — но все это уже было предвидено в интеллектуальном уравнении, введенном в игру. То есть, эта система идеально и герметично запаяна до последней трещинки. Нет ни одного дефекта, за исключением того, когда сама жизнь, в очередной раз, более или менее милостиво, сминает наши безупречные расчеты. И ее третья неизбежная черта, вытекающая из первых двух, состоит в том, что эта система совершенно «объективна»: ничто из нее не ускользает, а если ускользнет, то будет быстренько просчитано, введено в уравнение и «запрограммировано», чтобы вернуть «неучтенный фактор» в машинный круг и еще дальше раздуть большой пузырь.

Давайте признаем (прежде чем обстоятельства не заставили нас сделать это, повозив нас носами по земле), что сегодняшние материалисты так же изжили себя, как и вчерашние святоши; они крутятся внутри замкнутой, душащей, обусловленной и отжившей свое системы. И те и другие — продукты ментального круга, две стороны одной и той же монеты, оказавшейся фальшивой. Речь идет не о том, чтобы противопоставлять бога и не-бога, дело совсем в другом: в том, чтобы выйти из этого круга и увидеть, как дышится на другой стороне — а там дышится очень хорошо, поверьте мне, так хорошо, что кажется, что дышишь в первый раз. Так что мы не совершим переход, опираясь на собственные силы; если бы это было так, то никто бы не мог сделать это, кроме «духовных атлетов». Но эти атлеты — медитирующие, концентрирующиеся и аскетичные — также не выходят из этого круга, хотя может казаться обратное. Они раздувают свое духовное эго (это эго хуже любого другого, поскольку оно облачается в крупицу истины), а их озарения — это просто светлые разряды в их собственных тучах. Логика этого проста: невозможно выбраться из круга силами этого круга, подобно тому, как лотос вырастает из грязи не силами этой грязи. Нужно немного солнца. И поскольку аскеты и святые и основатели религий во все века только касались разреженного верха ментального пузыря, то они порождали ту или иную Церковь, которая чрезвычайно походила на ту замкнутую систему, от которой они уходили, то есть, догму, свод законов, Заповеди одного единственного пророка, рожденного в благословенный год 000, вокруг которого разворачивается прекрасная история, навечно привязанная к году 000, как электроны вращаются вокруг ядра, как звезды вращаются вокруг Большой Медведицы, а человек - вокруг своего пупа. А если они действительно выбирались из ментального круга, то делали это лишь в духе, оставляя землю и тела в их обычном увядании. Допустим, каждый новый «столп» был более мудрым, более озаренным, более достойным и добродетельным, чем его предшественник, и он действительно помогал людям, но он не изменил ничего в ментальном круге, как мы видим, в течение тысячелетий — поскольку его свет был лишь другим ликом все той же тени, белым черного, добром зла, добродетелью нищеты, которая сжимает нас в глубинах наших пещер.

Эта непримиримая дуальность, которая отравляет всю жизнь ментального человека — жизнь, которая является лишь жизнью смерти — неразрешима, очевидно, на уровне самой этой Дуальности: с тем же успехом можно бороться правой рукой с левой. Это как раз то, что и делал, без большого успеха, человеческий разум, на всех уровнях своего существования, противопоставляя небеса аду, материю — духу, индивидуализм — коллективизму или не важно какому «изму», который разрастался в этой злосчастной системе. Но невозможно выбраться велением какого-либо «изма», доведенного до его совершенства: лишенная небес, наша земля становится бестолково вертящейся машиной; оторванные от материи, наши небеса являют собой бледную туманность, в которой плавают молчаливые медузы бестелесного духа; лишенные индивидуализма, наши общества становятся кошмарными муравейниками; а лишенный даже своих «грехов», индивид теряет свою точку напряжения, которая помогала ему расти. Истина состоит в том, что никакая идея, сколь величавой бы она ни была, не имеет силы снять эту Искусственность — по той простой причине, что эта Искусственность имела свою ценность и свое время. Но у всего свое время, как у крылатого семени, пролетающего над прериями, пока однажды оно не найдет благоприятную почву и не даст всходы.

Польза ментального круга заключается вовсе не в том, что воображает себе разум в самонадеянности своего знания и своих открытий, ибо разум всегда принимает инструмент за Мастера. Мы думали, что ментальные орудия были одновременно средством и целью, и что цель всегда заключалась в большем, более победоносном и более тщательном господстве над земным ментальным полем, которое разум колонизировал чудесными городами и менее чудесными трущобами. Но это только вторичная цель, бурный нарост, и обнаруживается, что главным действие Разума в человеке состояло не в том, чтобы сделать его более разумным (разумным в связи с чем? мышь в своей норе обладает совершенным разумом на собственной территории), а в том, чтобы индивидуализировать человека в недрах собственного вида и наделить его силой к изменению — тогда как другие виды были неизменными и индивидуализировались лишь как общий тип — и, в конечном итоге, сделать его способным бросить взгляд на то, что превосходит его собственное состояние. С этой индивидуализацией и с этой силой к изменению начались все «ошибки» и «грехи» человека, его несчастные дуальности; но его сила ошибаться — это также тайная сила прогресса, и вот почему проваливались и будут всегда проваливаться все наши праведные морали и все наши безупречные небеса — если бы мы были безупречными и безошибочными, мы стали бы застойным и непогрешимым видом, подобно молюску или нутрии. Иными словами, Разум является инструментом ускоренной эволюции, «эволютером». За пятьдесят лет научного развития человек прогрессировал больше, чем за все предшествующие тысячелетия. Но в каком смысле прогрессировал? Будьте уверены, не в смысле иллюзорного господства и не в смысле лучшей жизни или лучшего существования, а в смысле ментального насыщения вида. Невозможно выйти из круга, не выработав его, индивидуального и коллективно. Невозможно выйти из него одному: либо все делают это (или способны сделать это), либо никто; весь вид идет как одно целое, потому что есть лишь одно человеческое Тело. Вместо горстки посвященных, рассеянных в полуживотной и невежественной человеческой массе, теперь весь мир проходит через это посвящение или, выражаясь эволюционным языком, претерпевает свою высочайшую мутацию. Мы проходили через ментальный круг не ради славы лунных первопроходцев, а чтобы быть способными индивидуально и добровольно осуществить переход к следующему высшему кругу. Прорыв ментального круга является великим органическим фактом нашего времени. И все дуальности, противоположные полюса, грехи добродетели и добродетели греха, весь этот слепящий хаос были лишь инструментом Работы, «побудительной силой», заставляющей нас концентрировать свои силы напротив железной стены, являющейся стеной иллюзии. Но иллюзия рассеивается лишь тогда, когда решаешься увидеть ее.

Вот мы где. Иллюзия не мертва; она даже упорствует с небывалой яростью, оснащенная всем оружием, которое мы столь любезно начистили для нее. Но это последние конвульсии колосса на глиняных ногах — который на самом деле является гномом, переросшим и перезрелым гномом. Древние мудрецы Индии хорошо знали это. Они поделили человеческую эволюцию на четыре концентрических круга: круг людей знания (браминов), которые жили на заре человечества, в «век истины»; круг благородных воинов (кшатрий), когда осталось только «три четверти истины»; затем век торговцев и среднего сословия (вайшьи), которые обладали лишь «половиной истины»; и, наконец, наш век, век «маленьких людей», век шудры, слуг (слуг машины, эго, желаний), век великого пролетариата регламентированных свобод — «Темный Век», Кали Юга, когда вовсе не осталось истины. Но как раз из-за того, что это крайний круг, что все истины были перепробованы и исчерпаны и все возможные дороги пройдены, мы приближаемся к правильному решению, истинному решению, к новому веку истины, к «супраментальному веку», подобно лютику, прорывающему свою последнюю оболочку, чтобы высвободить свой золотой плод. И если есть параллель между большим коллективным телом и нашим человеческим телом, то мы можем сказать, что центр, правивший веком мудрецов, располагался на уровне лба, тогда как центр века благородных воинов был на уровне сердца, центр века торговцев — на уровне живота, а центр нашего века — на уровне секса и материи. Нисхождение полное. Но это нисхождение имеет смысл, и смысл для материи. Оставайся мы вечно на уровне лба божественных истин разума, тогда эта земля и эти тела никогда бы не были трансформированы, и мы, вероятно, нашли бы свой конец в бегстве на некие духовные небеса или в какую-нибудь нирвану. Теперь же все должно быть трансформировано, даже материя и тела, поскольку мы внутри всего этого. По иронии, это, возможно, величайшая услуга, которую оказал нам этот темный, материалистический и научный век: вызвать такое погружение духа в материю, чтобы для него не оставалось ничего другого, кроме как потеряться там, либо быть трансформированным вместе с материей. Абсолютная тьма — это всего лишь тень величайшего Солнца, которое вскрыло свои бездны только для того, чтобы взрастить более стойкую красоту, основанную на очищенном базисе нашего земного подсознательного и укоренившегося в истине вплоть до самих клеточек наших тел.

Это невозможное (для нас) предприятие не является невозможным для Великой Душеприказчицы, которая довела эволюционную игру до этой критической точки. Именно Она может. Мы должны только завладеть ее тайными пружинами или, скорее, позволить Ей завладеть нами, чтобы мы могли начать сотрудничать с Ней в нашей собственной эволюции, обладая сокровенным пониманием Великого Процесса. Для этого бесполезны духовные добродетели и атлетики старых замкнутых систем; нужен некий радикальный прыжок, полностью сознательный и с широко открытыми глазами, самая что ни на есть детская сдача богам будущего, железная решимость отслеживать любую Иллюзию вплоть до самых потайных уголков, высочайшая открытость к высочайшей Возможности — что поднимет нас на Ее руки и пронесет по Ее солнечной дорогое, даже прежде чем мы сами удосужимся сделать хотя бы четверть шага по направлению к Ней. Ибо поистине «бывают периоды, когда Дух движется среди людей… бывают и другие периоды, когда Дух отходит, и люди предоставлены самим себе действовать в силе или слабости собственного эгоизма. Первые — это периоды, когда даже маленькое усилие приводит к большим результатам и в корне меняет судьбу.

Мы сейчас как раз в таком периоде.

Разум открыл некоторые силы медитации и концентрации, открыл более тонкие энергии, высшие ментальные планы, которые казались божественным источником нашего существования, открыл неземной свет, обнаружил более прямые и почти сверхчеловеческие способности — он взбирался по лестнице сознания — но все это только возвышало и утончало редкую человеческую элиту; возвышало настолько, что, в самом деле, казалось, что у этого подъема не будет другого исхода, кроме как окончательно выпрыгнуть из дуальностей в неизменный мир вечных истин. Возможно, некоторые души были «спасены», тогда как земля продолжала следовать своим темным курсом, все более и более темным. И то, что должно было быть секретом земли, стало секретом небес. Оформился самый страшный раскол всех времен, и самая черная дуальность впечаталась в сердце земли. И те, кто должны были явиться высочайшими объединителями рода человеческого, стали его делителями, стали Отцами-основоположниками атеизма, материализма и всех прочих «измов», которые вырывали мир друг у друга; поруганной же земле не оставалось ничего другого, кроме как верить саму в себя и в собственные силы.

Но вред раскола на этом не кончился; нет ничего более прилипчивого, чем ложь: она пристает к нашим подошвам даже после того, как мы свернули с ложного пути. Другие, в действительности, видели земное значение Великого Процесса — дзен-буддисты, тантристы, суффи и прочие — и все больше и больше растерянных умов поворачивалось к нему и к самим себе: никогда не было такого расцвета изотерических школ. Но старая ошибка крепко держится (по правде говоря, мы не знаем, можно ли вообще говорить о чем-либо как об «ошибке», ибо так называемая ошибка всегда оборачивается окольным путем, ведущим к еще большему видению той же самой Истины). От великих Мудрецов тех дней и менее великих мудрецов дней сегодняшних требовалось так много усилий, так много обязательных условий — покоя, строгости, молчания и чистоты — чтобы достичь их более или менее озаренных целей, что в нашем подсознательном разуме как каленым железом была выжжена идея, что без специальных условий и специальных учителей, без каких-то особых или мистических качеств, невозможно по-настоящему встать на этот путь или, в лучшем случае, результаты будут куда более скудными и пропорциональными приложенным усилиям. И, естественно, это было индивидуальным занятием, утонченным продолжением библиотечной культуры. Но эта новая дихотомия угрожает стать еще более серьезной, чем предыдущая, и более опасной, разделяя все человечество на безнадежную серую массу и «просвещенную» элиту, жонглирующую своим светом, о котором можно сказать все, что угодно, поскольку нет микроскопа, чтобы проверить это. Есть и наркотики, дающие головокружительный полет к блестящим огонькам.

Но у нас все еще нет ключа, простого ключа. Однако Великий Процесс идет, и он простой.

Надо признать, что есть некий радикальный изъян в нашем методе и, прежде всего, ошибка в преследуемой нами цели — что мы, действительно, знаем о цели, мы, погруженные в материю и оглушенные суматохой мира? Нашей первой реакцией будет закричать: «Это не здесь, ее не может быть здесь! Не в этой грязи, не в этом зле, не в этой суматохе, не в этом темном и тягостном мире!» Значит, мы должны выбраться отсюда любой ценой, освободиться от тяжести плоти и борьбы, и от этой скрытой эрозии, в которой мы разъедаемся тысячами ненасытных мелочей. Так что мы заявили, что Цель находится высоко вверху, на небесах освобожденного мышления, на небесах искусства, поэзии и музыки —любые небеса лучше, чем эта тьма! А сюда мы пришли лишь за тем, чтобы заслужить свое право попасть на свои частные небеса: книжные, религиозные, художественные или эстетические — заслужить долгие каникулы наконец-то освобожденного Духа. Так что мы все взбирались и взбирались, поэтизировали, интеллектуализировали, евангелизировали; мы сбросили все, что может отяготить, возвели защитную стену наших затворнических созерцаний, наших комнатных йог, наших частных медитаций, очертили белый круг Духа, подобно новым духовным волшебникам. Затем мы вступили в этот круг, и вот мы здесь.

На самом деле, движение, открывшееся обезьяне, и движение, открывшееся спиритуалисту прошлых (и ушедших) веков, никоим образом не указывает на следующее направление, в котором надо идти: нет непрерывности, это заблуждение! Нет утончения того же самого движения, нет улучшения обезьяны или человека, нет совершенства каменного или ментального орудия, нет восхождения на все более высокие пики, нет более тонкого мышления, нет более глубоких медитаций или открытий, которые превознесли бы существующее состояние, нет облагораживания старой плоти, нет божественного ореола вокруг старой твари — есть НЕЧТО ИНОЕ, радикально иное, надо пересечь новый порог, который столь же отличается от нашего, как порог растительной жизни отличался от порога животной жизни, это другое открытие того, что уже есть сейчас, что изменит наш мир столь же радикально, как человеческий взгляд изменил мир гусеницы — все же это тот же самый мир, но видимый по-другому — это другой Дух, осмелимся мы сказать, столь же радикально отличающийся от духа религиозного или интеллектуального или от великого нагого Духа на вершинах Абсолюта, как человеческая мысль отличается от первой вибрации дикой розы под лучами восходящего солнца — и все же это тот же самый вечный Дух, но в большей концентрации самого себя, ведь, на самом деле, настоящее движение Духа не снизу-вверх, а сверху-вниз, и его присутствие все больше ощущается в материи, потому что он — это сама Материя мира, постепенно очищаемая от нашего ложного взгляда гусеницы, как и от нашего ложного взгляда человека, так и от нашего ложного духовного взгляда — или, иначе говоря, постепенно распознаваемая нашим растущим истинным взглядом. Это новый порог видения, и он зависит, прежде всего, от паузы в нашей привычной ментальной и визуальной рутине. Трудность состоит не в том, чтобы открыть новый путь, а чтобы расчистить то, что мешает видению. Путь новый, совершенно новый, его никогда не видели люди, по нему никогда не ступали атлеты Духа, и все же каждый день по нему ходили миллионы обычных людей, не подозревая о сокровище под своими ногами.

Есть два пути, - путь усилия и солнечный путь. Путь усилия мы хорошо знаем — именно он руководил всей нашей ментальной жизнью, поскольку мы всегда стремились к чему-то, чего у нас еще нет или казалось, что еще нет. В нас всегда полно потребностей, болезненных дыр и пустот, которые надо заполнить; но пустоты не заполняются никогда: как только заполняется одна, так сразу же появляется другая, втягивая нас в новое преследование. Нам всегда чего-то не хватает, что никогда не обнаруживает своего присутствия, за исключением редких вспышек, которые быстро исчезают, оставляя за собой, как кажется, еще большую пустоту. Ментальный человек не находится в своем настоящем я: он — в своем амбаре, как крот или белка.

Но где же это ускользающее я?… Задать этот вопрос — это постучаться в дверь следующего круга, бросить новый взгляд на себя. И здесь тоже бесполезно теоретизировать о том, что есть это настоящее я; его надо искать и находить на опыте. Или, можно сказать, наши поиски должны разворачиваться в жизни и в материи, потому что, конечно, мы можем преспокойненько запереться в своей комнате и отгородиться от всего шума мира, от его желаний, его напряжений, его несчетных щупалец; мы можем держать все это на расстоянии вытянутой руки, очертив свой маленький внутренний круг, мы можем достичь там некоего прояснения, некой невыразимой трансцендентности; но как только мы откроем дверь нашей комнаты и отпустим руки, так все снова свалится на нас, как пелена морских водорослей окутывает ны­ряльщика, и мы окажемся в таком же положении, как и прежде, только менее способными выдержать этот шум и прорву маленьких ненасытных страстей, ожидающих своего часа. И не силой наших добродетелей или исключительными медитаци­ями можем мы преодолеть эту пелену, а с помощью чего-то иного и другим способом. Ибо, действительно, то я, что нам предстоит открыть, является не супер-я, это нечто совершенно другое. Поэтому мы должны начать там, где мы есть и как мы есть, на физическом уровне повседневной жизни…

(По книге Сатпрема «На пути к сверхчеловечеству»)

Меток нет
Запись: Стать другим
опубликована 27 октября, 2011 в 19:45 и находится в Блоги |
Копирование разрешено ТОЛЬКО С АКТИВНОЙ ССЫЛКОЙ: