Отчим
Это не мое, но зацепило. )
ОТЧИМ
Моя мать была неудачницей. Злой и обиженной на жизнь. И всё бы ничего, но свою злобу по поводу неудач она вымещала на мне. Орала каждый божий день за каждую ерунду. За пятно на одежде. За три просыпанные крупицы соли во время обеда. А вот за порванные на улице штаны мать била меня. Била жёстко, если не сказать жестоко – то есть, не ремнём по попе. А руками и ногами, куда попадёт. Я понимал, что мать озлоблена и несчастна. Терпел, шмыгая носом. Мне было в ту жёсткую пору от пяти до восьми лет, я в любом случае не смог бы ей ответить. Да и как? Не будешь же бить собственную мать.
- Мам, а где мой папа? – спрашивал я иногда.
- Зачем тебе папа? Я тебя что, не кормлю-не одеваю? Пашу, как проклятая, еле концы с концами сводим, а ты… - зло отвечала мать.
Ну, да. А я соль просыпаю да вещи рву и пачкаю. Ответа на свой вопрос я так и не получил. Кто был моим отцом? Матери не везло в личной жизни точно так же, как и во всём остальном. Думаю, немалую роль тут играл её ужасный характер. Например, в том, что мать то и дело выгоняли с работы. Кто будет терпеть на работе женщину с таким жутким характером.
А потом появился он. Геннадий. Гена. Что он нашёл в моей матери – непонятно? По-моему, он просто тоже был не особо удачлив в делах, и даже не имел собственного жилья в нашем городе. А у матери была какая-никакая, а своя квартира – досталась от бабушки. Мать в ту пору кое-как держалась за место поварихи в заводской столовой, а Гена работал в сборочном цехе. Через неделю после знакомства он уже жил у нас.
- Привет, мужик! – пожал он мне руку своей здоровой лапищей. – Как тебя зовут?
- Саша. – застенчиво сказал я.
- Ну, и молодец, Саша! Не робей. Я – Гена. В каком классе?
- Во втором.
- Учишься хорошо?
- Хорошо он учится. Лучше бы матери помогал. – встряла мама.
- Учись, сынок. – негромко посоветовал Гена. – В жизни пригодится.
И обвел взглядом стены в нашей обшарпанной двушке.
Я именно поэтому и учился. Я так жить не хотел.
Как-то раз, насыпая семечки из пакета себе в тарелку, я просыпал добрую горсть на пол.
- Бестолочь! – заорала мать. – Я только полы помыла. Ни черта не делаешь, так хоть не пакости.
И отвесила мне такую затрещину, что я чуть не пробил головой шкаф, около которого стоял. Гена, который пил чай, сидя за столом, и подпрыгнул от неожиданности ещё тогда, когда мать завопила, стукнул кулаком по столу.
- Галя!
- Что? – притихшим голосом спросила мать.
- Ничего. Дай мне пряник, пожалуйста.
После этого никто не произнёс ни звука, пока я не вышел из кухни. Вышел я не сразу – сначала собрал с пола всё семечки в гробовой тишине. А когда уже был в своей комнате, услышал, что Гена громко ругается. Мне стало дико любопытно. Я, рискуя быть пойманным, пошёл подслушивать.
- … Чтобы больше я такого никогда не видел! Как ты можешь? Да за что?
- Я устаю. – оправдывалась мать. – Работа, дом. А он не уважает мой труд.
- Во-первых, он – ребёнок! А во-вторых, ты научила его уважать твой труд? Ты вообще уделяешь ему время? Чем-то занимаешься с ним?
Мать молчала.
- И как часто у вас это… происходит?
- Да что ты, Геночка, что ты! Ну какое часто? Ну отвесила пацану подзатыльник сгоряча, с кем не бывает?
- Со мной не бывает. Я не бью тех, кто не может мне ответить. Это низко.
Мне хотелось вбежать в кухню и сказать, что она врет! Что бьет она меня часто! За всё. А на самом деле за то, что не получается у неё. Мои косяки лишь предлог. Но Гена так растрогал меня своим заступничеством, что я не мог ни бежать, ни говорить – слезы комом стояли у меня в горле.
- Галя, если ещё раз такое случится, я уйду. Я не буду жить с тобой, с такой…
Мать клятвенно заверила Гену, что больше никогда. Что поразительно, она сдержала своё слово. А Гена с той поры сам начал уделять мне время. Интересовался моей учебой, радовался отличным оценкам. Брал меня с собой на рыбалку – это был его любимый отдых. Затеяв ремонт, Гена подошёл ко мне:
- Саня, будешь помогать? Или по учёбе занят?
Я с радостью согласился помогать. И очень старался всё делать правильно. А Геннадий хвалил меня без конца. Мне кажется, что гораздо больше хвалил, чем я того заслуживал.
Когда мы закончили кухню и любовались на дело рук своих, я неожиданно для самого себя спросил:
- Ты надолго с нами?
- Как пойдёт. – пожал плечами Гена.
- Ясно. – с бесконечной горечью вздохнул я.
А Гена спохватился, присел на корточки и заглянул мне в глаза:
- Я постараюсь. Честно.
- А я могу звать тебя папой?
- Если захочешь – конечно! Конечно да, сынок!
Я звал его папой. Сначала неуверенно и тихо. Потом громко и часто. Я полюбил Гену всей душой и ночами молился, чтобы он задержался с нами подольше. Видимо, кто-то там наверху услышал мои молитвы. Мать забеременела, и они с Геной поженились. Я тогда жутко испугался, что получив собственного ребёнка, Гена не будет так любить меня. Однажды они пришли из поликлиники – у мамы уже был приличный живот – и отчим радостно объявил:
- А у нас девочка будет! Я так счастлив. Полный комплект теперь.
А мать ласково потрепала меня по волосам. Она изменилась по отношению ко мне, когда обрела женское счастье и поняла, что счастье будет долгим. Гена не только стал хорошим отчимом, но и вернул мне мать.
Родилась Варя. И Гена очень любил свою дочь, но ко мне продолжил относиться также, как раньше. Варька была интересной. Агукала чего-то там, улыбалась беззубым ртом и не умела управлять своими руками и ногами. Сестра росла здоровой и красивой. Я защищал её и оберегал. Иногда думал, что было бы с матерью и со мной, если бы не появился в нашей жизни такой вот Геннадий. Мрак! Думать было страшно.
Варюхе было девять, когда я уехал учиться в столицу. Школу я окончил с золотой медалью. Варя, которая относилась к учебе с ленцой, часто выслушивала от отца:
- Бери пример с Сашки! Парень знает, чего хочет. Старается. А тебе бы всё в телефоне сидеть.
Варя показывала Гене язык, а потом обнимала за шею, и он таял.
На перроне мать вцепилась в меня, как будто провожала на войну.
- Мам, да ты чего? Я же приезжать буду!
- Прости меня, сынок. Прости меня! Прости за всё! – и ревела белугой.
Гена обнял нас всех, и Варька куда-то там прилепилась, хотя до этого фоткалась на фоне поезда. Наобнимались, я сказал маме на ухо, что она лучшая мама на свете, и укатил в Москву.
В Москве я поступил в университет и нашёл подработку. Денег не хватало, но я копил на подарки своим. Особенно почему-то хотелось порадовать Гену. Сдав зимнюю сессию, я поехал домой на каникулы. Подарил Варе красивый чехол на телефон, матери серебряные сережки, а Гене – крутые снасти для рыбалки. Отчим прослезился.
- Даёшь, мужик! Спасибо.
Вечером мы сидели за столом, мать в честь моего приезда наготовила разносолов. Гена вызвал меня в кухню и негромко сказал.
- Саня, тут такое дело… объявился твой отец родной. Понимаю, спустя столько лет. Но он пока в городе, оставил телефон. Мать была против, но я взял. Подумал, вдруг ты захочешь…
Я ошарашенно молчал минуту. В голове возникли не самые радостные флэшбеки.
- Мама, а где мой папа?
И материн истерический крик в ответ. Гена ждал, внимательно глядя на меня. В глазах почему-то читалась тревога, в руке зажат листок бумаги с телефоном. Я взял бумажку, разорвал и швырнул в мусорное ведро.
- Бать, ты с ума сошёл? Какой такой ещё родной отец? Ты мой отец. Никаких других отцов мне не надо.
Он снова прослезился, и мы крепко обнялись. Стареет батя… становится сентиментальным”.
(Из соцсетей, автор не известен)
Женщины должны понять, что они несут ответственность за психическое и физическое здоровье своих детей, а не тащить в дом, кого попало.
ЦитироватьПервого встречного из под забора.
ЦитироватьОдна привела себе такого, а он убил ее четырехлетнего ребенка, вывез в сумке, расчленил и спрятал в морозилке. Нашли. Но ребенка то не вернуть. О чем думают женщины с детьми? О том, чтобы детям было хорошо? Да нет. Чтобы им было хорошо.
ЦитироватьНет таким женщинам прощения. Права была Вермут - некоторые вещи простить нельзя.
ЦитироватьТо есть, женщина виновата? Она специально сдружилась с преступником, дабы избавится от детей? Не были вы в подобной шкуре? И как не просто что все вокруг вдруг ополчились. ни капли сочувствия в непомерном горе?
ЦитироватьЧужая Душа - потемки…
…Мой знакомый, работали вместе, женился на красивой девчонке, все завидовали… Потом по какой то причине разошлись, она сблизилась с преступником, который через месяц ей горло перерезал… Знала ли или это судьба?
Svetlena угомонись же уже
ЦитироватьС какой стати? Я проблему не решила, но я хочу ее решить. И освободиться от нее. Навсегда.
Вот тут то и вопрос.
Как по мне - все горе от ума и отсутствие чувств. Отсюда и все проблемы.
Цитировать“Близкие люди
— Катя, сегодня вечером погуляешь у тети Светы.
— Почему? Мы же планировали пойти в художественную школу…, — огорчилась семилетняя девочка.
— Никуда твой талант не исчезнет! — махнула рукой Юля. — Сходим в следующий раз. Набор в школу рисования только начался.
Катя опустила голову, смахивая украдкой слезу.
Девочка не понимала, почему мать каждый день приходит поздно с работы, почему работает даже в субботу и воскресенье. Она привыкла ждать ее вечерами, сидя на подоконнике и рисуя мамин портрет. Иногда, так и не дождавшись мать, Катя ложилась спать в обнимку с рисунком, на котором была изображена мама: добрая, улыбчивая, веселая…
— Пойми, я хочу быть счастливой! А для этого нужна полноценная семья. Ты ведь хочешь, чтобы у тебя появился папа? — спросила Юля.
— И тогда мы будем вместе проводить вечера и выходные дни? — обрадовалась Катюша.
— Да! — улыбнулась мать.
— Здорово! А еще я хочу, чтобы ты немножечко заболела…
— Что ты такое матери желаешь? — разозлилась Юля. — Совсем не думаешь, о чем говоришь?
— Помнишь, как было хорошо, когда ты болела в прошлом году? Мы вместе рисовали, смотрели мультики, пекли блины и пили ароматный малиновый чай, — мечтательно произнесла девочка. — Это были самые лучшие дни в нашей жизни.
— Катька, не говори ерунды! Бери портфель, и марш в школу!
А скоро появился он, дядя Миша. Катюша поначалу с недоверием отнеслась к чужому мужчине в доме, но после того, как новый папа протянул ей куклу «Барби», о которой девочка даже не смела мечтать, поняла, что именно о таком отце мечтала.
— Ух ты! — восхищалась малышка. — У нее и одежка запасная есть?
— А как же! И одежка, и мебель, целый набор! — радовался Михаил тому, что угадал с подарком для девочки.
С этого момента, Катя поняла, что значит счастливая жизнь. Дядя Миша, увидев талант девочки, незамедлительно определил ее в школу искусств.
— Будешь сам водить ее! — недовольно фыркала Юля. — Мне некогда водиться с ней, и без того устаю на работе!
— Хорошо, — согласился Михаил. — Мне не тяжело.
После занятий, Катя с дядей Мишей прогуливались в осеннем парке, временами заходили в кафетерий, брали кофе глясе и вкусные эклеры. Мужчина много рассказывал о своем детстве, как мечтал стать великим путешественником, как ходили с отцом на рыбалку, с друзьями в поход…
— Мамочка, ты теперь стала счастливой? Ведь у нас уже полноценная семья, — спросила как-то Катюша.
— Да, дочка! Я вполне счастлива! — улыбалась мать.
— Тогда почему ты снова задерживаешься на работе и работаешь по выходным?
— Замолчи! — рассердилась мать. — Ступай к себе!
— Юля, не кричи на дочь! Катя задала вопрос, который с недавних пор волнует и меня. Вместо того, чтобы прояснить ситуацию, ты закрываешь ребенку рот! — вмешался Михаил.
— Не нравиться что-то, уходи! — гневно крикнула женщина.
— Да я то уйду… Мне Катьку жаль. Совсем не занимаешься дочкой. А между прочим, она у тебя очень умная и талантливая, — произнес мужчина.
— Не твое дело! Моя дочь, как хочу, так и воспитываю!
Катя обняла Михаила, прошептав на ухо:
— Не уходи, пожалуйста!
— Собирайся, опоздаем на занятие, — тяжело вздохнул он.
Однажды Катя пришла со школы и увидела, что вещей дяди Мишиных нет. Девочка до последней минуты надеялась, что это какое-то недоразумение, может он просто уехал в командировку. Но в глубине души понимала, что в командировку не берут с собой все вещи…
В своей комнате нашла записку.
«Катюша, прости, я вынужден уйти. Будь умницей, занимайся рисованием. Я верю, что тебя ждет большое будущее. Если когда-нибудь в жизни тебе станет очень плохо, звони. Телефон моей матери ты знаешь. Выше нос, все у тебя сложится хорошо! Дядя Миша».
Девочка взмахнула слезу, и стала собираться в школу искусства. Она не могла предать надежды дяди Миши, ведь он единственный, кто верил в нее, в ее талант.
Мать снова задерживалась до полуночи на работе. Катя была предоставлена сама себе, но не отчаивалась, и верила, что все у нее будет хорошо, как писал дядя Миша.
— Дочка, ты же хочешь, чтобы твоя мама была счастлива? — спросила как-то Юля.
— Хочу, — без особых эмоций ответила Катя.
— Понимаешь, я встретила хорошего человека…, — начала мать. — Можно сказать, что полюбила его всем сердцем.
— Снова? А как же дядя Миша? Его ты ведь тоже любила, — съязвила Катя. — Мне не нужен никто. Я не хочу, чтобы в нашем доме находился посторонний человек.
— Вы не будете пока пересекаться. Дело в том, что Владимир не знает ничего о том, что у меня есть дочь. Тебе придется пожить в другом месте. Но это не надолго! Я подготовлю его, и ты сможешь вернуться домой, — ошарашила мать.
— В каком, другом месте? — не поняла девочка. — У тети Светы, нашей соседки?
— Нет. К сожалению, тетя Света не примет тебя надолго. Поживешь пока в интернате. Пообщаешься со сверстниками, покажешь им свои рисунки. Пойми, я хочу быть счастливой…
У Кати поплыло перед глазами. Она не слышала, о чем дальше говорила мать. Юля что-то пыталась объяснить дочке о любви и отношениях, но у Кати в ушах звучало только одно слово «интернат». Она с детства знала, что туда отдают только не послушных детей. Но ведь она слушала маму во всем: хорошо училась, убирала в квартире, иногда жарила для мамы яичницу, когда та задерживалась на работе. Она не понимала, за что мать так с ней поступает.
Катюша целыми днями сидела на подоконнике. Девочка рисовала семейные картины, и ждала, когда же мать заберет ее домой.
— Катенька! У тебя уже несколько десятков одних и тех же рисунков. Кого ты рисуешь постоянно, если не секрет? — улыбнулась старенькая нянечка, Марья Николаевна.
— Это моя семья… И если вы посмотрите повнимательней, то заметите, что все рисунки разные. На этом — мы гуляем в парке, а на другом — у речки…, — объяснила девчушка.
— А рядом с тобой, кто? Папа и мама? — уточнила женщина.
— Нет. Мама и дядя Миша. Он очень хороший, я хочу позвонить ему, но мне не разрешают, — опустила голову девочка.
— Он не навещает тебя? — участливо поинтересовалась няня.
— Нет. Дядя Миша не знает, что я здесь.
— Ну, не волнуйся! Может мать твоя скоро приедет, домой заберет, — погладила по голове девочку.
Катя тяжело вздохнула, и забрав рисунки с карандашами, побрела в игровую. «Ничего, скоро я вырасту, и обязательно найду дядю Мишу!» — твердо решила девочка.
Однажды, Катя сидела на своем привычном месте, на подоконнике. На улице накрапывал мелкий, холодный дождь, дул сильный ветер. Для поднятия настроения, она стала рисовать большое улыбающееся солнышко.
— Снова здесь? — услышала голос Марьи Николаевны. — Все в актовом зале, репетируют концерт ко дню восьмого марта… Почему не идешь туда?
— Не хочу!
Оглянувшись по сторонам, женщина заговорщически подмигнула, махнув рукой. Катя спрыгнула с подоконника, и тихо подошла к няне.
— Тебе все еще нужно позвонить? — спросила шепотом.
— Да! Очень! — захлопала в ладоши Катюша.
— Только тихо! — прошептала женщина. — Не выдашь меня?
— Никогда в жизни! — пообещала Катя.
— Пойдем со мной…
Марья Николаевна проворно открыла кабинет директора, и показала на телефон. Девочка прошмыгнула на цыпочках к заветной цели.
— Только быстро! — приказала женщина. Прикрыв дверь, Марья Николаевна стала караулить в коридоре.
«Только бы ответил!» — тихо шептала девочка, набирая номер, который давно знала наизусть.
— Слушаю! — послышался в трубке женский голос.
— Евгения Викторовна! Здравствуйте! Это Катя, помните меня? — обрадовалась девочка.
— Катюша? — улыбнулась мать Михаила. — Помню, конечно. Как ты?
— Дядя Миша дома? Мне срочно нужно поговорить с ним, — скороговоркой произнесла Катюша.
— Миша в командировке. Случилось что? — забеспокоилась женщина.
— Да. Я в интернате. Хотела, чтобы он знал…, — прошептала тихо.
— Бог ты мой! Катюша, я обязательно ему передам. Мы приедем к тебе! Ты адрес знаешь?
— Нет, — расстроилась девочка.
— Не волнуйся! Миша обязательно узнает! — пообещала женщина.
Дверь приоткрылась, няня жестом показала, что пора заканчивать разговор. Девочка попрощалась с Евгенией Викторовной, и быстренько вышла из кабинета.
— Дозвонилась? — спросила няня.
— Да! Спасибо! — девочка обняла женщину.
— Ну и хорошо! Только помни, никому ни слова! — напомнила Кате.
Каждый день Катя была в ожидании. Она верила, что дядя Миша не оставит ее в беде, и обязательно придет. Но время шло, а Катюшу никто не спешил навещать. Девочка впала в депрессию. Забросив даже рисование, все сводное время лежала на кровати, смотря в потолок.
— Катя! Смирнова! К тебе пришли, спускайся вниз, — радостно сообщила няня.
— Кто? Мама? — обрадовалась девочка. — Я поеду домой?
— Наверное папа с бабушкой. Точно не скажу.
Спустившись вниз, Катя увидела дядю Мишу и Евгению Викторовну. Бросившись мужчине на шею, заплакала от радости.
— Катюша! Выше нос! Ты же помнишь наш девиз? — улыбнулся Михаил.
— Помню! — засмеялась девочка. — Просто думала, что ты не придешь.
— Прости, детка. Были некоторые нюансы. Пришлось договариваться с твоей матерью по поводу опекунства, — объяснил мужчина.
— Катюша, ты не против пожить у нас? — улыбнулась Евгения Викторовна.
— А потом? Обратно сюда? Или мама заберет меня? — уточнила девочка.
— В интернат мы точно не отдадим тебя. Да и Юля, вряд ли заберет тебя домой… У нее новая семья, новая жизнь. В общем, поехали к нам, навсегда…, — произнес мужчина. — У меня нет детей, и быть не может. Я думаю, сумею заменить тебе папу, подарить отцовскую любовь.
Прошло 12 лет. Катерина стала известной художницей в городе. На двадцатилетний юбилей, Михаил подарил приемной дочери галерею. В день открытия галереи, было много народа. Юную художницу поздравляли, с восхищением рассматривая картины.
— Здравствуй, дочка, — Катя услышала давно забытый голос матери.
— Здравствуй! — покраснела от неожиданности девушка, но сразу же взяла себя в руки. — Зачем пожаловала?
— Я же твоя мать! — возмутилась Юля. — Или мне разрешение спрашивать, прежде чем встретится с тобой?
— У меня нет матери! К сожалению, она осталась жить только в моей памяти, не больше. Но, есть замечательный отец и бабушка! — произнесла Катерина.
— Они чужие люди для тебя! — не сдавалась Юлия.
— Ошибаешься! Чужая для меня ты, а они родные и любимые! В свое время, ты бросила меня, как ненужного котенка. Вспомнила лишь тогда, когда я стала взрослой и добилась успеха! Хотела быть счастливой, а я была ненужной обузой для тебя… Скажи, теперь ты счастлива?
Юля молчала, не зная, что ответить дочери. Она и сама поняла, что потеряла дочь, потеряла очень давно, двенадцать лет назад…
— В любом случае, я не держу на тебя зла. Я благодарна судьбе за то, что она подарила мне дядю Мишу и бабушку. Будь счастлива, мама! — произнесла Катя.
— Дочка, кто эта женщина? — Михаил проводил взглядом Юлю, которая буквально вылетела из зала.
— Не обращай внимания. Заказчица, хотела, чтобы я ее портрет написала, — улыбнулась грустно Катя.
— А ты? Согласилась?
— Нет. Ты же знаешь, что я пишу портреты только для самых близких людей…
Михаил обнял свою дочь. Он был счастлив. Радовался тому, что смог осуществить детскую мечту Катерины. Благодаря ему, девушка стала художницей, и добрым, хорошим человеком!”
(Милана Лебедьева)
Цитировать“КАК ЗАМОРОЖЕННЫЕ ЧУВСТВА ПРЕВРАЩАЮТ НАС В ЖЕРТВ
Зачастую мои клиенты описывают свое состояние страха перед супругами, начальниками, просто вышестоящими, авторитетами, вот так:
«Он кричит, а я боюсь, и не знаю, что делать».
Когда вот так говорят: «Не знаю, что делать», это означает, что чувства заморожены, не выражаются, не проживаются.
И поэтому такой человек не может сдвинуться с места, не может обозначить границы. Он в вечном страхе перед грандиозной фигурой, вечная жертва.
Причем, пол совершенно не важен: боятся и женщины, и мужчины.
Я сразу предполагаю, что такой человек застрял в детской травме. Кто-то напугал его, злоупотреблял властью в его детском возрасте, и он, будучи ребенком, был напуган, как будто пригвожден к месту. И приговорен к пожизненному попаданию в один и тот же ступор. Если не доберется до терапевта, конечно.
Одну свою клиентку я попросила вспомнить, кто же ее так напугал. Она вспомнила нескольких человек: отца, учителей.
Я спросила, почему она боялась отца. Клиентка вспомнила сцену: отец, в ярости, бьет ремнем ее братьев, они умоляют их не бить, но отец не слушает, и продолжает насилие.
Девочка боится, что отец будет бить и ее, и замирает от ужаса. Она хочет быть незаметной, чтобы обезопасить себя.
Я замечаю, что клиентка застывает, каменеет, рассказывая об этом эпизоде. Она погружается в свое детское переживание ступора.
«Я не знаю, что делать», — повторяет она.
От страха у нее заморозились и чувства, и слова.
Тогда я говорю вместо нее: «Перестань! Ты пугаешь меня! Я тебя боюсь!»
Клиентка слушает меня и начинает плакать. Страх размораживается.
После этого я говорю «от лица отца»: «Я ужасно зол! Я не могу справиться со своей яростью! У меня нет сил признать, что это у меня нет ресурса, что это я слаб, что это я не могу справиться! Но я не могу по-другому».
Теперь клиентка приходит в ярость: «Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя за то, что ты сделал!»
Некоторое время она проживает ярость и страх, плачет, и злится.
Потом ей становится легче от того, что она выразила свои чувства.
… Из-за того, что насильник не признал свои чувства, не выразил их, ребенок тоже не может пережить свои чувства. И становится жертвой по жизни, потому что та самая ситуация не доведена до конца, чувства не размещены, границы не обозначены. Поэтому ту самую старую историю нужно реанимировать, восстановить, и вернуть недостающее.
Впоследствии это приводит к тому, что в новых случаях насилия или нападок на границы, жертва больше не впадает в ступор, не размышляет над вопросом «Я не знаю, что делать», а проживает все чувства, в том числе злость. И, в конце концов, у нее появляются ресурсы и слова о том, что ей подходит, а что -нет”.
(Вероника Хлебовa)
ЦитироватьКрасиво сказал. “Ум никогда не позволит тебе любить и быть счастливым. О самом важном. Садхгуру” :
Цитировать“У памяти моей дурное свойство,-
любая пакость будет долго тлеть.
Хочу прогнать больное беспокойство,
но не могу себя преодолеть.
Как в безразмерной камере храненья,
в сознаньи — чемоданы и мешки,
в которых накопились оскорбленья,
обиды, униженья и щелчки.
Не в силах изменить свою природу,
я поименно помню всех врагов.
Обиды-шрамы ноют в непогоду…
К прощенью я, простите, не готов.
В самом себе копаюсь я капризно,
на свалке памяти я черт-те что храню…
Обидчиков повычеркав из жизни,
я их в воображеньи хороню.
Быть может, признавать все это стыдно,
и я раскрыл свой неприглядный вид.
Но что же делать, если мне — обидно!..
Мое сознанье — летопись обид!
У памяти моей дурное свойство,—
я помню то, что лучше позабыть.
Хочу прогнать больное беспокойство,
но не могу себя переломить”.
(Эльдар Рязанов)
Цитировать“Отчим стал роднее матери
С самого детства я боялся своей матери. Сколько я себя помнил, она была всем недовольна. Отец сильно пил. Мне тогда казалось, что именно из-за этого и пил. В каком бы состоянии он не приходил домой. Мама всегда на него кричала. Потом ее злость перекидывалась и на меня. От страха, я даже играть игрушками боялся, хотя их у меня было не так-то и много. Не глядя, она кричала,– Идиот, собери игрушки. Вечно у тебя один беспорядок.
ЦитироватьХотя игрушки, я даже не доставал. Когда мне было 5 лет. Отец сильно напился и уснул на улице в мороз. Утром его нашли мертвым. Теперь объектом для издевательств, остался только я. Уходя на работу, она ругала меня. Вечером все повторялось. И так каждый день, а если я что-то сделал не так, то и всыпать могла. Когда я пошел в школу, я боялся всего. Идя домой, я знал, что обязательно будет взбучка. С повторениями слов.
– Ты такой же, как твой отец. Яблочко от яблоньки, в твоем случае, вообще не укатилось.
С самого детства мать постоянно ставила в пример других мальчиков: “один успевает посещать все кружки и при этом отличник, а я лентяй, мне лишь бы поиграть. Другой всегда аккуратно одет, спокойный мальчик, а я вечно ношусь и на мне одежда горит».
Я боялся ее, боялся возвращаться домой. Иногда меня к себе забирала соседка с первого этажа, пожилая бабушка. Баба Маша. Кормила меня вкусными пирогами, душистым чаем. Гладила меня по голове и говорила.
– Коленька, бедный ты мой мальчик. Достается тебе. И помочь то тебе ничем я не могу. Ты заходи ко мне, когда будет время. Тебе хорошо и мне веселей. Я совсем одна, Никого у меня нет. А ты хороший мальчик.
В 10 лет в нашем доме появился дядя Миша. Когда он к нам заходил, я все время прятался. Он был большой с усами. Мне казалось, что теперь на до мной будут издеваться они вдвоем. Хотя мама, как-то последнее время стала спокойнее. Однажды дядя Миша подошел ко мне и сказал.
– Николай, ты уже взрослый. Хочу поговорить с тобой, как с мужчиной. Я люблю твою маму. Ты не будешь против, если я перееду к вам?
– Это надо у мамы спрашивать. Мне все равно.
Через неделю дядя Миша жил в нашей квартире. Мама стала реже на меня кричать. Особенно когда дядя Миша был дома. Даже сладости стала покупать иногда. С дядей Мишей мне было легко. Он каждый день заходил ко мне, спрашивал как мои дела как учеба. Садился рядом со мной, что-то рассказывал. Я перестал его бояться. С ним было интересно. Мама злилась и говорила.
– Миша, что ты с ним возишься, как с маленьким. Он тебе нужен.
– Как же так, он ведь ребенок совсем. Ему необходимо внимание и забота.
– Мне на работе хватает проблем, чтоб еще и дома со здоровым мальчишкой возиться.
– Нина, я хотел тебя спросить. Я могу Колю усыновить официально.
– Ну если хочешь, пожалуйста.
Так я стал не Сергеевичем, а Михайловичем. Я стал каждый день ждать отчима с работы. С ним было интересно. Он помогал делать уроки, он никогда не говорил, какой я тупой, а даже наоборот. Хвалил меня. Я рассказал ему про одинокую бабу Машу. Мы стали заходить к ней в гости вдвоем. Дядя Миша всегда что-то чинил бабушке Маше. Я ему помогал, как мог. Я стал почти счастливым ребенком. Но мама опять взялась за старое. Отчим приходил с работы позже мамы. И за этот час, пока его не было, она просто издевалась надо мной.
– Как же ты меня достал, тупая бестолочь. Ты выпил из меня всю кровь. Если бы не Михаил, я бы давно сдала тебя в интернат для отсталых детей. Я пашу на работе, а дома меня ждет сын дебил.
Я в свои 12 лет, плакал, как маленький мальчик. Одну из таких тирад, услышал отчим, когда пришел пораньше домой. Мать закончила свои причитания, и хотела ударить меня в этот момент вошел отчим. Схватил ее за руку и сказал.
– Не смей трогать сына. Не смей его обзывать. Он замечательный мальчишка, умный и способный. Не прекратишь, мы уйдем.
– Кто это мы?
– Я и Коля. Сынок, пойдешь со мной?
Я бросился к отцу, обнял его.
– Папа, папочка, я всегда буду с тобой, не оставляй меня с ней.
Отец присел передо мной и крепко обнял.
– НЕ оставлю сынок, пока буду жить.
Мать была в шоке. Но с тех пор немного успокоилась. В тот вечер мы не ужинали дома. Ушли к бабушке Маше. Михаил ей все рассказал.
– Миша, вы стали для меня самыми родными людьми. Квартира у меня большая, родных нет никого, так получилось. Если будет совсем невмоготу. Забирай Колю и переходите жить ко мне. Думаю, тесно нам не будет.
– Спасибо баба Маша. Вы хороший и добрый человек. Колю не бросали. Я не знал, что ему с детства доставалось.
С тех пор мать немного остыла. Стала потише. Когда мне было 15, отец заболел. Я очень испугался. Днем и ночью сидел рядом с ним. Потом его забрали в больницу. И тут мать взялась за старое.
– Ну что, тупой недоумок. Теперь тебя некому защищать. Может уже и не будет. Сдохнет твой папаша в больнице и все.
– Не смей, слышишь. Не смей называть меня недоумком. НЕ смей оскорблять отца. Хватит. А он обязательно вернется и мы уйдем от тебя.
Первый раз я повысил голос на мать, дал ей отпор. Она даже немного растерялась. Но потом взяла себя в руки.
– Кому вы нужны. Можешь сейчас собирать вещи и валить.
Я недолго думая, собрал вещи и отправился к бабе Маше. Слава Богу папа через неделю вышел из больницы. Он то же собрал свои вещи и перебрался к бабе Маше. С тех пор мы стали жить втроем. Отец иногда давал матери деньги. Но назад, как она не просила, мы возвращаться не стали.
Так абсолютно чужой человек, стал для меня, дороже матери. Хотя какой же он мне чужой? Он самый родной, самый близкий для меня человек. Роднее самого родного”. (с)