Программа называется «Переводчик с собачьего», с Цезарем Миланом в роли главного укротителя страшных собак и ихглупых наивных хозяев. С первых кадров понравилось, что единственной причиной проблем в поведении собак Цезарь считает проблемы в поведении людей. И хотя часть воспитательной работы непосредственно связана с приведением собаки в более адекватное состояние, основной акцент все-таки ставится на том, чтобы вправить мозги их хозяевам и объяснить им, как они умудрились сломать игрушку.

Главный посыл передачи в том, что неуравновешенный хозяин даже самую воспитанную собаку быстро превратит в неуправляемого демона, а у адекватного человека даже самая невменяемая собака очень скоро придет в чувство, станет спокойной и послушной. То есть, собака лишь отражает состояние хозяина, и если она вдруг становится неуправляемой или даже агрессивной, то искать проблему надо в человеке и его поведении, а не в собаке, ее породе или огрехах воспитания.

Фактически, собака, как и любое другое животное, с которым мы вступаем в близкий контакт, выступает для нас в роли чистого зеркала. В глазах и поведении зверя мы видим отражение нашего собственного эмоционального состояния, и это отличная возможность для исследования своих слабых мест.

Зверская психология

Основная беда, с которой сталкиваются владельцы собак, состоит в том, что питомец выходит из-под контроля — не слушается, хозяйничает в квартире, не переносит одиночества, на улице тащит за собой, проявляет агрессию к другим собакам или даже огрызается на самого хозяина.

Сторонники теории доминирования описывают эту проблему с позиции распределения рангов в стае. Если собака чувствует, что хозяин ее слаб, то она постепенно захватывает власть и берет на себя руководство всеми процессами в «стае». А поскольку человеческая жизнь недоступна для понимания собачьими мозгами, то у собаки формируется и закрепляется взвинченное стрессовое состояние, которое и ведет к совершенно неадекватному поведению и, в конечном счете, к проявлению агрессии. Решение, соответственно, видится в том, чтобы поставить собаку на место, доходчиво ей объяснив, кто в доме хозяин.

Есть и другая теория, которая утверждает, что, модель доминирования давным-давно устарела и к поведению домашних собак неприменима. Но, описывая причину всех зол, они, по сути, говорят о том же самом — при неправильном отношении собака становится избалованной и неуравновешенной, а это ведет к стрессу непослушанию и проявлению агрессии. Решение представители этой школы видят в том, чтобы вернуться к задаче налаживания правильного контакта с собакой и установления для нее определенных границ поведения.

Часто сторонники второй теории обвиняют сторонников первой теории в том, что именно попытка человека грубо доминировать над своей собакой как раз и приводит к потере контакта и закреплению у нее стрессового состояния. Но вряд ли в этом виновата сама по себе теория доминирования, скорее виноваты те дураки, которые «научились богу молиться» и теперь из-под палки учат молиться тому же богу своих питомцев.

На практике же обе теории отстаивают одни и те же принципы: во-первых, с собакой должен быть установлен контакт, а, во-вторых, собаке нужно спокойно и внятно объяснить правила поведения в человеческом обществе. При несоблюдении любого из этих условий, собака превратится либо в запуганное подавленное существо, либо в неуправляемого агрессивного зверя — в зависимости от того, в какую сторону будет перегнута палка.

И вот здесь мы оказываемся на привычном для нас поле человеческой психологии, а вопрос звучит так: как получается, что очевидные по своей сути принципы оказываются нарушены? Как получается, что установление ранговых отношений превращается в жесткое издевательство над собакой, когда ее заставляют подчиняться под угрозой расправы? Как выходит, что попытка наладить контакт с собакой превращается в потакание ее прихотям с последующим ее превращением в капризную несносную забияку?

Причиной всему — человеческий идиотизм, а точнее — то наше самовлюбленное качество, из-за которого мы наивно предполагаем, что окружающий мир устроен точно так же, как устроены мы сами. Причем, «собой» мы здесь считаем не глубинную сущность, которая действительно созвучна всему окружающему миру, а свою поверхностную и невротичную, по определению, личность. Итогом же становится то, что окружающей действительности мы настойчиво навязываем свои собственные и исключительно человеческие неврозы.

Проще говоря, мы очеловечиваем все и всех вокруг. Притом за точку отсчеты мы берем не абстрактного идеального человека, а себя со всеми своими индивидуальными и социальными тараканами. И происходит это совершенно бессознательно — мы просто и безо всякого сомнения предполагаем, что все вокруг — и люди, и животные и даже Бог — устроены точно так же, как и мы сами.

Если мне себя жалко, то я автоматически жду, что весь мир проявит сочувствие и разделит эту жалость со мной. Если я горд собой, то я ожидаю и требую от окружающих подтверждения своему величию. А если мир мне показывает иную, неожиданную для меня, реакцию, я готов пойти на этот мир войной, чтобы все-таки заставить его подчиниться своим ожиданиям.

Но не жестоко ли это — навешивать на собаку свои неврозы и требовать от нее соблюдения правил нашей человеческой невротической игры? Должна ли собака любить своего хозяина той любовью, в которой так нуждается его жалкая личность? Должна ли собака уважать хозяина тем уважением, в котором так нуждается его раздутая личность? За что собаке такое наказание?

Человеческое отношение

Нас учат обращаться и относиться к другим людям так, как мы хотим, чтобы обращались с нами. Народная мудрость. Но какого именно отношения мы хотим? Хотим ли мы, чтобы окружающие были беспощадны к нашим слабостям и самообманам, хотим ли мы, чтобы нас всегда прижимали к стенке, требуя от нас ответственности за свою жизнь? Или мы хотим любви к нашей прекрасной индивидуальности, понимания наших слабостей, признания нашего великолепия и поддержки в собственных мечтах и иллюзиях?

Ведь так оно и есть. За редкими исключениями мы хотим поддержки в нашей слабости и безответственности, и как только встречается такой, человек, который может эффективно выполнять для нас эту задачу, мы чувствуем — он нас любит. И мы любим его в ответ. Более того, мы даже готовы «полюбить» авансом — поддержать слабости другого человека в надежде на перспективу аналогичной ответной услуги. И даже если речь не идет о любовных отношениях с противоположным полом, мы играем в ту же самую игру — включаем «человеческое отношение» к другим в расчете на получение такого же «человеческого отношения» в ответ.

И эта игра отлично срабатывает в ситуации, где обе стороны находятся в одинаковом положении. Когда один невротик «по-человечески» относится к другому невротику — это логичный ход. Можно даже сказать, что это разумное сотрудничество двух калек — один слепой, другой глухой — и вместе им выживать действительно проще. Но что случится, если из этих двоих невротик только один? И что случится, когда этот калека попытается применить свою обычную тактику к здоровому человеку? В лучшем случае коммуникация просто не состоится, а в худшем — можно и по морде получить.

Но это с людьми все просто и понятно, а как быть собаке, которая, с одной стороны, точно не невротик, а с другой — не имеет возможности эффективно противостоять давлению человека?

Куда деваться собаке, если хозяин с щенячьего возраста навязывает ей свои неврозы и требует от нее участия в своей невротической игре? Притом со стороны все это выглядит, как сказка. Человек изо всех сил «любит» свою собаку, возится с ней, сюсюкается, отдает лучший кусок, не выдерживая ее «печального» взгляда. Но стоит собаке проявить звериный нрав и нежелание точно так же сюсюкаться с хозяином в ответ, как ее ждет расправа. Сколько собак вылетели на улицу или были усыплены из-за того, что хозяин ждал от собаки понимания и поддержки собственным невротическим слабостям? А собаке ведь плевать — она видит перед собой слабака, которого надо пнуть и поставить на место, как это принято в зверином сообществе.

Но даже когда собака выходит из послушания и явно переходит все разумные границы, хозяин продолжает держаться за свою иллюзию — либо навязчиво «любит» собаку до тех пор, пока у той окончательно не поедет крыша, либо берет на себя крест вразумить и поставить на путь истинный заблудшую и не понимающую своего счастья овечку. И в обоих случаях он горд собой — своей «христианской» добротой к божьей твари или же своим превосходством над примитивным зверем, который должен ему пятки лизать за право числиться при хозяине. Человек горд своим великодушием и тем, что относится к собаке, «как к человеку». Только вот для собаки нет худшего кошмара, чем такое отношение.

Печальная правда такова, что человека «человеком» делают его неврозы… не интеллект, не высшая форма сознания и не дарованная Богом свобода воли, а патологические последствия социальной обусловленности. А драгоценное наше «человеческое отношение» — это не более чем береженое отношение одного невротика к другому. Оберегать чужие слабые места — это действительно очень «по-человечески», но выжить с такой установкой можно только в искусственных тепличных условиях, где все вокруг — точно такие же легкоранимые калеки. В природе лежачего — бьют, в человеческом мире — жалеют. Но, если честный пинок дает шанс и мотив набраться сил и встать, то жалость позволяет лежачему оставаться таковым до самой смерти.

В собачьей стае слабого нервного пса будут провоцировать и задирать до тех пор, пока его состояние не изменится. Никто не будет его жалеть, лечить или спасать, но ему постоянно будут давать честную обратную связь, что поведение его неприемлемо. Ничего личного. Без обид и претензий. Но именно такая спокойная обратная связь и есть — лучшая «терапия». А в человеческой стае слабого и ранимого окружают особой заботой, обеспечивают его безопасностью и выживанием на халяву. Не удивительно, что у нас так много здоровых дееспособных, но при этом ни на что не годных невротиков.

Собака никогда не жалеет себя. Даже если это Белый Бим Черное ухо™ и его нога зажата железнодорожной стрелкой, и на него мчится поезд, и он истошно воет, предчувствуя свою гибель… в этот момент ему себя не жалко — он просто старается выжить, как может. Но человек, глядя на эту сцену, будет испытывать к собаке жалость, тем самым унижая ее звериный дух, который есть ее единственный шанс на спасение. Собака всей шкурой и безо всяких слов знает, что выживание требует беспощадности к себе, а человек верит, что выживание зависит от чужой доброты и понимания, и, значит, взывание к чужой жалости становится для него приемлемым и эффективным (в нашем мире) инструментом выживания. Для собаки жалость — не выход.

Хуже того, мы не только навязываем собаке свою жалость, мы называем это «любовью» и ждем от собаки благодарности. А если она, тварь неблагодарная, отказывается после этого нас любить, мы готовы тут же на месте ее за это уничтожить.

Точно так же и с важностью — собака никогда не защищает свое «достоинство» и не чтит достоинство чужое, но мы ждем и требуем от нее подчинения на основании одного лишь того, что сами себе мы кажемся очень важными и достойными. Мы содержим собаку, кормим ее, гуляем, но дает ли это нам право рассчитывать и тем более требовать от нее подчинения и послушания? С какой стати? Самим себе мы при этом кажемся очень важными созданиями, но почему собака обязана разделять с нами эту нашу иллюзию? Только потому, что мы можем причинить ей боль? Так это будет страх, а не уважение…

Возьмите любое проявление житейской «человечности» и вы увидите за ним инфантильную личность, которая прикрывает свою слабость красивыми речами о доброте, справедливости и понимании. Практически все «человеческое», чем мы так привыкли гордиться, есть проявление невроза, делающего нас жалкими, зависимыми существами, которые нуждаются в чужой ответной «человечности», чтобы обеспечить себе выживание. Один на один с беспощадной реальностью «человечный» человек уже не выстоит.

Можно сказать и иначе. По-настоящему человечной может быть только здоровая личность, но поскольку здоровый человек по своей психологии больше похож на зверя, чем на «человека», то придется признать, что наши домашние питомцы куда более человечны, чем мы… и не нам их воспитывать — нам бы у них учиться.

Звериное отношение

Сейчас речь пойдет о некоторых конкретных практических моментах, касающихся отношений с собакой, но не спешите пролистывать дальше — каждый пункт здесь имеет самое непосредственное отношение к проблемам человеческой психологии.

• Итак, прежде всего, собаку нельзя очеловечивать — то есть, нельзя приписывать ей свойственные человеку реакции, особенно, невротические. «Человеческое отношение» собаку калечит, а потом это часто заканчивается тем, что собака калечит хозяина. Собаку нельзя любить так, как мы привыкли любить людей (людей так любить тоже нельзя, но об этом чуть ниже), ее нужно любить, как зверя, который не понимает и не собирается понимать человеческих слабостей.Проявление к собаке излишней мягкости приводит к тому, что она становится избалованной и капризной. Проявление излишней жесткости приводит к тому, что собака становится пугливой и нервной. Поэтому правильное отношение — это точка равновесия между двумя полюсами. Любить, но держать дистанцию. Устанавливать четкие границы и правила, но учитывая и удовлетворяя естественные потребности. Заботиться, но не ждать и, тем более, не требовать любви, послушания и преданности в ответ.

  Преданность собаки нужно заслужить, но делается это не куском хлеба и не лаской. Собака, как и любой зверь, уважает силу, и силу не физическую, а душевную — твердость характера и эмоциональную независимость, которые нельзя изобразить или смоделировать — ими нужно обладать. Без этих качеств собака никогда не станет по-настоящему доверять человеку, а значит останется непредсказуемой и неконтролируемой.

• Собаки никогда не поддаются очарованию слов — они напрямую считывают эмоциональное состояние человека и реагируют именно на него. Если хозяин находится во взвинченном, неуверенном состоянии, собака не будет его слушаться, сколько ее не уговаривай. Если хозяин раздражен, то никакие слова о любви не помогут собаке успокоиться — она будет нервничать, бояться и огрызаться в ответ. Но, с другой стороны, если хозяин спокоен и уравновешен, то никакие слова и команды не нужны, чтобы собака послушно последовала за ним.
• Управлять собакой, воспитывать ее или обучать можно только, когда она находится в спокойном душевном состоянии. Если собака излишне возбуждена или встревожена, слушаться она никого не будет. Бессмысленно пытаться с ней договариваться — сначала ее нужно успокоить, и только потом, когда контакт будет восстановлен, можно двигаться дальше. Сначала спокойствие — потом переговоры.
• Хотеть быть лидером и быть им в действительности — это две большие разницы. Лидер или вожак не тот, кто выдает еду или держит за поводок, а тот, кто на изо дня в день демонстрирует стабильное уверенное душевное состояние и последовательное поведение. Сила настоящего вожака проявляется не в том, что он крепче физически, а в том, что он сильнее психологически — он независим, спокоен, тверд и не проявляет невротических реакций, вроде обид или раздражения. Если собака чувствует, что человек психует или дуется, он никогда не станет для нее вожаком.