Предлагаю вашему вниманию копипасту  http://www.nowimir.ru/DATA/030016.htm, в которой очень много букв. Почему я это делаю? Потому что в мире периодически рождаются великие люди, по-настоящему Великие Посвящённые Учителя человечества.  Имена многих из них незаслуженно забыты, иных же знают только немногие , а из Великих Учений некоторых  сделаны мировые религии. Хорошо это или плохо? Наверное, в чём-то плохо, но ведь иначе мы бы с вами не знали  этих учений  .  Не знаю как вы, а я благодарна мировым религиям хотя бы за то, что они дают возможность прикоснуться , почувствовать Дух по-настоящему Великих Людей, таких, как

АПОЛЛОНИЙ ТИАНСКИЙ

Подобно евангельскому Иисусу Христу, Аполлоний Тианский родился в начале новой эры и прожил около ста лет. Уже при жизни современники называли его божественным, и в первые века христианства он почитался наравне с Христом.

С появлением Аполлония на свет связана легенда, которая в древние времена делала из каждой значительной личности «сына Бога», таинственно рожденного девой. В ней рассказывается о том, что перед его рождением, Протей, египетский бог, появился перед его матерью и предупредил ее, что он воплотится в ее будущего ребенка. Следуя наставлениям, данным ей во сне, она пошла на луг собирать цветы. Пока она делала это, стая лебедей образовала хор вокруг нее и, хлопая крыльями, лебеди пели в унисон. В это время внезапно подул ласковый ветерок, и Аполлоний родился.

Его родители происходили из древнего рода и были довольно богаты. Однако богатство после смерти родителей стало для Аполлония не источником обогащения или ярмом обладания, а послужило средством для помощи нуждающимся. Очень скоро он практически всё раздал. В 14 лет его отправили в Тарс – известный центр наук того времени, для завершения образования. Но краснобайство и образ жизни здешних «школ» не подошли юноше, и он отбыл в Эгею, где познакомился со жрецами храма Эскулапа, а также с учениками и учителями платонической, стоической, перипатетической и эпикурейской школ философии.

По своим убеждениям он был ревностным пифагорейцем, изучившим финикийские науки под руководством Евтидема и пифагорейскую философию и другие учения у Евксена из Гераклеи. О том, почему он предпочел всем известным ему школам учение Пифагора Апполоний писал: «Тут узрел я несказанную красоту мудрости, обаявшей некогда и самого Пифагора – наука сия не стояла в толпе, но держалась в стороне, молчала и, наконец, молвила так: “Нет во мне, отрок, пригожести, но изобильна я тяготами. Но тому, кто эти тяготы стерпит, будет следующая награда: сразу вступит он во владение праведностью и благомыслием, и зависти ему никто не внушит, и будет он тиранам страшен, а сам перед ними не склонится”».

Согласно принципам этой школы, он всю свою долгую жизнь оставался вегетарианцем, не пил вина, носил одежду исключительно растительного происхождения, ходил босым и позволял бороде и волосам расти беспрепятственно – как многие Посвященные до и после него. Он принял посвящение у жрецов храма Эскулапа в Эгее и научился многим «чудесам» исцеления, совершаемым этим богом медицины.

С момента избрания направления совершенствования Аполлоний с полной решимостью подчиняет всю свою жизнь единой цели: следуя нравственным указаниям Пифагора, не в теоретических мудрствованиях, но прежде всего в практике самой жизни, осуществить тот идеальный образ мудреца, который был завещан Учителем.

В отличие от Пифагора и Платона, Аполлоний не был создателем собственного религиозно-нравственного учения или школы, он был, по выражению Д.И.Писарева, учителем «практической нравственности».

«Каждое мгновение имеет свою необходимость», – говорил Будда. «Каждая фаза Учения отвечает на особую нужду человечества», – поясняет Живая Этика (Братство, 220). Во времена Римской империи, времена жестокой и кровавой тирании, утраты истинных религиозных верований и представлений, времена суеверия и идолопоклонства, грубых зрелищ и развлечений Аполлоний бесстрашно воззвал к нравственному чувству современников и указал на превосходство бессмертного человеческого духа над плотью. Во время суда над ним в Риме он обратился к императору Домициану со словами: «Вели отнять у меня тело, ибо душу отнять нельзя». Эта мысль направляла все действия и самую жизнь Аполлония Тианского.

Уже в юные годы Аполлоний проявлял необычайную мудрость в суждениях, скромность, и сдержанность в поведении. Все его действия и высказывания пронизаны напряжённым нравственным чувством, которое рождалось не из приказа рассудка, а из сокровенных глубин знания сердца.

Современники отмечают также необычайную красоту Аполлония, которая с годами не убывала, а напротив, возрастала, приобретая всё более одухотворённые, неземные черты, как отблеск разгорающегося внутреннего огня духа. Кротость, благородство, простота и мудрость, а также проявившийся у него замечательный дар целителя привлекали к нему толпы народа из ближних областей. Давая лечебные советы, он нередко проявлял удивительную прозорливость, угадывая нравственные корни той или иной болезни и указывал на них посетителю.

В одном из своих посланий Аполлоний впоследствии пишет: «Пифагор называл врачевание святейшим из искусств, а ежели врачевание столь свято, то надлежит более печься о душе, нежели о теле, ибо не будет никакая живая тварь в добром здравии, когда недужна лучшая её часть». В наше время все большую популярность приобретает мысль о том, что «духовное здоровье есть главная основа здоровья тела» (Аум, 57).

Недостойной философа Аполлоний считал любовь к роскоши и богатству. В Живой Этике говорится: «Аполлоний был богат, но лишь для отдачи богатства». (Сердце, 588). Отказавшись после смерти отца от наследства, ибо «постиг всю бренность богатства, и потому приучился ничего для себя не желать», в поучении своему ученику Дамиду Аполлоний говорит: «Ежели мудрец предаётся праздности или гневу, или иному случайному порыву, то он ещё достоин сочувствия, но ежели он старается ради денег, то не только сочувствия не достоин, но заслуживает ненависти, ибо не был бы он рабом денег, когда бы ещё прежде не сделался рабом всех других пороков».

Платы за своё учение Аполлоний не брал, даже находясь в нужде. Этот нравственный завет неукоснительно выполнялся всеми Учителями Истины. «Нельзя служить Богу и маммоне (богатству)», – говорит Христос. «Не слушайте учителя, взимающего за учение деньги, – сказано в Живой Этике. – Учение не может быть куплено или взято угрозами» (Агни Йога, 93).

Кульминацией духовных стремлений Аполлония стало его посещение Гималайской Твердыни. Готовясь к более высокому посвящению пятилетним молчанием и скитаниями, Апполоний посетил Антиохию, Эфес, Памфилию и другие места, а потом через Вавилон отправился в Индию; и все ученики оставили его, побоявшись идти в «страну чар». Только случайный ученик Дамис, которого он встретил в пути, сопровождал его в путешествиях. В Вавилоне он был посвящен халдеями и магами, согласно Дамису, рассказ которого спустя сто лет переписал Филострат.

В «Криптограммах Востока» рассказывается: «Еще, будучи молодым человеком, он услышал о существовании Обители Братства. Тогда он мало обратил внимания, но со временем, когда ему пришлось многое узнать и многое увидеть, он вспомнил и в тайне духа решил посетить Север Индии». В Живой Этике мы читаем такое пояснение: «Братство, как Магнит, привлекает уже подготовленные души. Пути различны, но есть та внутренняя струна, которая звучит и зовёт к единению» (Братство, 443).

Путь Аполлония был долог. Он прошёл разные страны, в дороге повстречал много людей и, наконец, пришёл в долгожданную Обитель. Он увидел посреди равнины холм, со всех сторон окружённый глухим скалистым обрывом. Холм был постоянно окружён плотным облаком, скрывавшим его очертания и внутреннюю жизнь, так что проникнуть туда было совершенно невозможно, Проводник встретил Аполлония и провёл его ведомыми ему тропами. Затем оставил его одного. Достигнута была главная цель всех духовных стремлений и помыслов Аполлония – он был в Обители мудрости, Твердыне Справедливости и Знания.

О встрече с индийскими мудрецами сам Аполлоний рассказывает следующее: «Я видел индийских мудрецов, обитающих на земле и не на земле, без стен оборонённых и не владеющих ничем, кроме всего сущего». На вопрос Аполлония, кем себя почитают мудрецы, их глава Иарх ответил: «Богами». А когда Аполлоний спросил о причине, сказал: «Потому что мы добрые». Этот ответ Аполлонию показался исполненным такого благородства, что он позднее не раз его повторял.

Четыре месяца Аполлоний пробыл в Твердыне, четыре месяца он вёл беседы с Иархом, и ничего не было прекраснее этих бесед, осенённых высшей мудростью, возможной на земле. Позднее позволено было посетить мудрецов и Дамиду, преданному ученику Аполлония, и он оставил описание этого посещения. Восхищался Дамид, по его словам, «взглядом и улыбкой Иарха, и боговдохновенностью его высказываний. Да и Аполлоний, чья речь всегда была кроткою и учтивою, к Иарху обращался ещё более кротко и учтиво, так что когда садились они для беседы, – а случалось это часто – то становился он сходен с Иархом».

Прощаясь с Аполлонием, мудрецы предсказали ему, что будет он многими почитаться за бога не только после смерти, но ещё при жизни. По дороге домой Аполлоний послал Иарху письмо, в котором говорилось: «…поделившись со мною своею мудростью, даровали вы мне силу… Обо всём этом я расскажу эллинам, а с вами по-прежнему беседовать словно с присутствующими. Прощайте добрые любомудры». Поймем, что укрепление духовной силы произошло не из-за умножения фактического знания, но за счет объединения сознания ученика (Аполлония) с сознанием учителя (Иарха).

«Зерно, которое передает жизнь мощную духу, есть, истинно, то наследие, которое передается Иерархическим Началом. …При осознании объединения с Высшими Силами можно проследить, как сердце вбирает Лучи Иерархии. Лишь самые близкие могут созвучать на Лучи, которые утверждают вибрацию огненную» (Мир Огненный III, 73).

По возвращении из Индии Аполлоний показал себя истинным Посвященным. Предсказанные им эпидемии и землетрясения, смерти правителей и другие события полностью сбывались. На Лесбосе ревнивые жрецы Орфея сначала даже отказались посвятить его в свои особые мистерии, сделав это только несколько лет спустя. Он проповедовал афинянам и жителям других городов чистейшую и благороднейшую этику; феномены, явленные им, были столь же чудесны, сколь и многочисленны, и, что немаловажно, надежно засвидетельствованы.

«Как это понять, – спрашивал с тревогой Иустин Мученик (ум. 165 г.), – как это понять, что талисманы (telesmata) Аполлония имеют силу, ибо они предохраняют, как мы видим, от ярости волн, злобы ветра и нападения диких зверей; и в то время, как чудеса нашего Господа сохраняются лишь в преданиях, чудеса Аполлония очень многочисленны и действительно проявлены в теперешних делах?..» Ответ на этот вопрос, по словам Е.П. Блаватской, «легко найти в том факте, что после перехода Гиндукуша Аполлоний был направлен одним правителем в обитель Мудрецов, – быть может, остающихся там и по сей день, – которые обучили его непревзойденному знанию».

В «Истории христианской религии до двухсотого года» Чарльза Б. Уайта (в пересказе Е.П.Блаватской) рассказывается о наиболее поразительных феноменах, свидетелями которых стали современники Аполлония Тианского.

«На праздниках он удивлял гостей, заставляя хлеб, фрукты, овощи и разнообразные лакомства появляться перед ним по его повелению. Статуи оживали, и бронзовые фигуры сходили со своих пьедесталов, изменяя свои позы и работая в качестве слуг. Применением той же самой силы совершались дематериализации; исчезали золотые и серебряные сосуды вместе с их содержимым; в одном случае, даже слуги исчезли из виду.

В Риме Аполлоний был обвинен в измене. Придя на допрос, его обвинитель вышел вперед, развернул свой свиток, на котором было записано обвинение, и был изумлен, обнаружив чистый лист.

Встретив похоронную процессию, он сказал сопровождающим: “Опустите гроб на землю, и я высушу слезы, которые вы проливаете над этой девушкой”. Он дотронулся до молодой женщины, произнес несколько слов, и мертвая возвратилась к жизни. Когда он был в Смирне, в Эфесе свирепствовала чума, и его позвали отправиться туда. “Путешествие не может быть отложено”, – сказал он; и не успел он закончить произнесение этих слов, как он уже был в Эфесе.

Когда ему было около ста лет, его привели к императору Рима по обвинению в чародействе. Он был заключен в тюрьму. В это время его спросили, когда он мог бы быть на свободе? “Завтра, если это зависит от судьи; сейчас, если это зависит от меня”. Произнеся это, он вынул свои ноги из кандалов и сказал: “Вы видите свободу, которой я обладаю”. Затем он вернулся в кандалы.

На трибунале его спросили: “Почему люди называют тебя богом?”

“Потому что”, – сказал он, – “каждый человек, который добр, имеет право так называться”.

“Каким образом ты предсказал чуму в Эфесе?”

Он ответил: “Благодаря тому, что я живу на более легкой пище, чем другие люди”.

Его ответы на эти и другие вопросы его обвинителей показали такую силу, что император был очень сильно взволнован и объявил его невиновным; но сказал, что он задержит его для личного разговора. Он ответил: “Вы можете задержать мое тело, но не мою душу; и, я добавлю, не можете даже мое тело”. Произнеся эти слова, он исчез из трибунала, и в тот же самый день встретил своего друга в Путеоли, в трех днях ходьбы от Рима».

Знаменательно то, что объяснял свои феномены Аполлоний особым питанием, обеспечивающим чистоту и острую чувствительность. Настаивая на естественности своих способностей, он не уставал повторять: «Ежели усилится наука, то всякому колдовству придет конец».

Аполлоний был другом, корреспондентом и гостем царей и цариц, и ничьи чудесные или «магические» силы не засвидетельствованы лучше, чем его. Документальные материалы позволили исследователям убедиться в том, что основы Эклектической Школы тождественны доктринам йогов – индусских мистиков; как утверждает Е.П. Блаватская, они имеют общее происхождение из того же источника, что и ранний Буддизм Готамы и его Архатов. Непроизносимое Имя, в поисках которого так много каббалистов – не знакомых ни с одним из восточных или даже западных Адептов – напрасно тратят свои знания и жизни, обитает латентным в сердце каждого человека. Это волшебное имя, которое, согласно самым древним оракулам, «устремляется в бесконечные миры, может быть обретено двояко: путем регулярных посвящений или через «слабый голос», который Илия услышал в пещере Хореба, горы Бога. И «когда Илия услышал его, он закутал лицо в свой плащ и встал у входа в пещеру. И вот раздался этот голос».

Когда Аполлоний Тианский желал услышать «слабый голос», он обычно закутывался весь целиком, в плащ из тонкой шерсти, на который он помещал обе свои ступни, после совершения неких магнетических пассов, и произносил не «имя», а призыв, хорошо известный каждому адепту. Затем он натягивал плащ поверх головы и лица, и его полупрозрачный или астральный дух был свободен. Обладание сокровенной комбинацией «имени» давало Иерофанту верховную власть над каждым существом, человеческим или другим, стоящим ниже его самого по силе души.

После возвращения из Твердыни Аполлоний начинает свою проповедническую деятельность. Бывая в разных странах – Греции, Египте, Риме, – он знакомится с различными религиозными учениями, и, признавая единство их истоков и общность основ, он стремится их очистить от ненужных наслоений и искажений. Такую же миссию по очищению религий выполняли и другие духовные Учителя. «Не разрушение и не сложение, но очищение, ибо не обращусь к старому пепелищу», –эти слова Христа приводятся в «Криптограммах Востока». «Не видим отличия в Учениях одного Источника», – говорится в Живой Этике (Агни Йога, 90).

Аполлоний выступает против распространившихся в то время внешних обрядов и жертвоприношений. «Богам не надобны жертвы, – говорит он. – Следует учиться уму-разуму, да по мере сил помогать тем, кто этого достоин. Вот это и угодно богам, а жертвы пусть приносят безбожники». Живая Этика объясняет понятие жертвы. «Может ли воображение представить такого Бога, который нуждался бы в пролитии крови? В основных законах упоминались жертвы, но лишь позднейшие заблуждения и духовные падения довели человечество до кровавых приношений. Жертва всегда была упомянута, но что же может быть достойным приношением самому высшему Духу? Конечно, лишь самое очищенное духовное устремление… Такая жертва есть жизненная потребность принести лучший цветок сердца к Престолу Величия» (Мир Огненный, II, 366). Так Аполлоний указывает на необходимость выполнения, прежде всего нравственных заветов всех религий.

В своих речах, ясных и сильных, состоящих из коротких предложений, которые его биограф Филострат называл «алмазными», Аполлоний говорил о религии и нравственности, о мудрецах и философии, о бессмертии души, о колдовстве и жертвоприношениях, о роскоши и богатстве, о добрых мужах и о врагах, обо всём, что имело отношение к человеку, его жизни, потребностям и стремлениям, к взаимоотношениям между людьми. Он умел говорить по сознанию каждого, с кем ему приходилось беседовать, будь то правитель или простой человек, учёный или жрец. Он учитывал и потребности времени и условия данного места. Он умел читать мысли собеседника; а о его недостатках говорил тактично и тем не вызывал обиды и сопротивления. Именно об этом говорится в Живой Этике: «Постоянно имейте в виду лучшее, что имеет ваш собеседник. Если даже это будет самый обыкновенный предмет, то всё же надо найти его наивысшее значение… Негоден и даже преступен наставник, говорящий не по сознанию слушателя» (Мир Огненный, II, 313).

Бывало, что он учил на простых житейских примерах необходимым человеческим качествам – например, заботе о ближних. Во время одной проповеди он указал на воробья, который, увидев просыпанное где-то зерно, прилетел к сидевшей на дереве стае и стал громким щебетом созывать её клевать корм и полетел туда, указывая путь. «Вот видите, как птицы заботятся друг о друге, и как им приятно делиться между собой, а мы этого не хотим», – сказал он. На своём личном примере учил он, являя те высокие качества, которые людям нужно было утверждать и развивать. Вся его жизнь была живым воплощением того идеала, к которому должно было стремиться в процессе духовного роста.

Источником тонкого подхода к собеседованиям Учение Живой Этики называет чувство сердечности – единственное, что помогает понять, каково сознание собеседника. Проистекающая отсюда нешаблонность, оригинальность высказываний порой вызывала нарекания современников на то, что Аполлоний из Тианы ведет поучения противоречиво, что однако не соответствовало истине. «Учитель никогда не противоречил основам, но согласовывал содержание по сознанию собеседника для лучшего усвоения. Учитель предпочитал беседы по одиночке, чтобы найти слова наиболее доступные. Он говорил, что речь, произнесенная для множеств, не будет убедительна, ибо противоречивые сознания будут убивать друг друга». (Братство, II, 779).

Подобно Иисусу и подобно Будде, Аполлоний был непримиримым врагом всякой внешней демонстрации набожности, всего показного блеска бесполезных религиозных церемоний, ханжества и лицемерия. Он отвергал внешнюю, формальную молитву, так как Боги – Существа справедливые и премудрые, в чем был уверен так же, как и Христос, говоривший: «Отец ваш Небесный знает, в чём вы имеете нужду прежде вашего прошения у Него». Аполлоний преклонялся перед волею высших, бессмертных и нравственно совершенных Существ, подобно евангельскому Иисусу, который обращался к Отцу Небесному так: «Да будет воля Твоя как на небе, так и на земле», – то есть во благо всего сущего.

Аполлоний восставал против колдовства, говоря: «Колдовское ремесло я именую лжеумствованием, ибо колдуны утверждают мнимое, отрицают сущее и живы лишь заблуждениями обманутых простаков, ибо чародейная премудрость тверда глупостью тех, кто верит и платит чародеям». Живая Этика решительно предупреждает против колдовства (магии), указывая на огромный вред, причиняемый им: «Величайшим позором будет, что человечество до сих пор занимается колдовством. Именно самым чёрным колдовством, направленным на зло. …Самые невозможные ритуалы возобновлены, чтобы вредить людям. …Невозможно допустить такое разложение планеты! …Колдовство недопустимо как противоестественное нагнетение пространства» (Мир Огненный, I, 620).

Отвергая колдовство как искусственное и опасное возмущение стихий, Аполлоний из Тианы широко использовал знания свойств психической энергии. Это подтверждают не только многочисленные феномены, данные им для просвещения современников, но и правила, утвержденные в повседневном поведении, общие для всех Посвященных. Деятели, особо выдающиеся, всегда подвергались неимоверным нападениям, как физическим, так и психическим. Чтобы избежать вреда, а может и смерти, Знающие вынуждены были часто менять местожительство. Живая Этика поясняет: «Может показаться невероятным, но вражеские посылки не могут скоро овладеть новым местом. Так и в исторических примерах многое бы изменилось, если бы деятели спешили переменить местонахождение. …Так Аполлоний Тианский не раз был обвиняем в предательстве и изменчивости, когда он чувствовал необходимость запастись новыми силами в дальних странах». (Братство, 475).

Другим примером пристального внимания к психическим силам было его чрезвычайно настороженное отношение к вещам. «Аполлоний никогда не брал в руки незнакомых вещей. Он сперва внимательно оглядывал их, особенно же, если они были старинные. Когда один ученик хотел надеть кольцо на палец, Учитель предупредил не надевать яд. В кольце оказался сокрытым смертельный яд. Аполлоний добавил: “Такой яд еще менее смертелен, чем яд сердца”». (Мир Огненный, I, 367) Он знал, что нести угрозу могут не только терафимы (талисманы), сделанные с целью намеренного воздействия, но и любые предметы, изготовленные в час ненависти, утомления, ужаса и отчаяния. Живая Этика предупреждает: «Если же [они] попадут к владельцу, полному тех же астрохимических явленных условий, они начнут действовать по указанию, им вложенному. …Для магнетизма естественного не нужно особое чернокнижие. Огонь черный наполняет каждое злобное сердце. Так будем очень внимательны к вещам. … Как Огонь наносит паутину на сосуды, так же Огонь мысли несмываем, когда напитывает поверхность предмета». (Мир Огненный, I, 367)

Аполлоний Тианский не боялся смерти, он проповедовал бессмертие души. Находясь в тюрьме, он говорил узникам, сидевшим с ним, «о душе, которая заключена в тело, как в тюрьму, и о всей земной жизни, которую можно считать продолжительным и тяжким изгнанием». В одном из своих писем Аполлоний говорит: «Никакой смерти нет, кроме как по видимости, и равно нет никакого рождения, кроме как по видимости, а причина в том, что поворот из бытия в природу почитается рождением, а из природы в бытие – соответственно смертью, однако же, взаправду никто никогда не родится и не гибнет, но лишь становится прежде явным и после незримым – одно состояние происходит от сгущения вещества, второе от истончения бытия, а сущность всегда одна и та же, различаясь единственно движением и покоем». Вспоминаются аналогичные слова из Бхагавад-Гиты, сказанные великим учителем Древней Индии Кришной: «Поистине не было времени, когда бы я, или ты, или эти владыки земли не были; воистину не перестанем мы быть и в будущем. Как живущий в теле переживает детство, юность и старость, так же переходит он в другое тело. …Человек не может ни убить, ни быть убитым. Он не рождается и не умирает; раз получив бытие, он не перестаёт существовать».

И даже после кончины своей поведал Аполлоний о бессмертии души через юношу, который сомневался в этом и долго обращался к Аполлонию с мольбой ниспослать ему слово о душе. И вот однажды, когда он заснул, ему явился Аполлоний и, в ответ на его запросы, пропел стихи:

Смерти не знает душа и, помыслу только подвластна,
Словно стреноженный конь на волю из тленного тела
Резво рвётся она, отрясая постылые путы,
Дабы в родимый эфир воротиться от мук многотрудных.

Это откровение о таинстве души дано для того, «чтобы шли мы по суждённому судьбою пути в радостном сознании собственной нашей природы», – добавляет Филострат.

Высокое качество доброты и добродетели Аполлоний считал проявлением божественного в человеке. Когда император спросил Аполлония, по какой причине люди именуют его Богом, тот ответил: «А по такой, что всякий человек, почитаемый добрым, отличается знанием божества». Также и о добродетели, которая подразумевает и сотворение добра, Аполлоний говорит, что «добродетели людские, несомненно, от Богов и, стало быть, всякий, кто причастен к добродетели, богоподобен и свят».

Живая Этика указывает отличать доброту мнимую от подлинной. «Гигиена сердца предполагает добрые дела, но в широком смысле. Так не входят в добрые дела поощрения предательства и злоумышления, поощрения лжепророков, обманщиков, трусов и всех служителей тьмы. Добрые дела имеют в виду благо человечества» (Сердце, 467).

Аполлоний отличался высоким качеством терпимости. В частности, она проявилась, когда его первый духовный наставник, преподававший ему учение Пифагора, к которому Аполлоний стремился, сам его не придерживался и жил как эпикуреец, то есть прямо противоположно заповедям Пифагора. Аполлоний не осудил его и был благодарен за передачу тех высоких идей, которые руководили им потом всю жизнь. Этот пример учит тех, кто впадает в ошибку, отождествляя Учение с его носителями, в то время как важно проникнуться сутью даваемого и суметь не отвратиться от него, от кого бы оно ни было получено. Известен и другой случай проявления терпимости Аполлония, когда его ученики отказались следовать за ним в Индию, не желая расстаться со спокойной и удобной домашней жизнью. Аполлоний не стал их упрекать и мягко сказал им: «В вас силы не достаёт, чтобы принять участие в путешествии, потому живите счастливо и философствуйте».

Об устроении общественной жизни Аполлоний говорит: «Лучше всего каждому делать то, что он знает и умеет. И если в городе один прославится, возглавляя народ, а другой стяжает почёт своей мудростью, а ещё кто-то – на общее дело употреблённым богатством, а ещё кто-то – милосердием, а ещё кто-то – строгостью и неумолимостью к преступникам, а ещё кто-то – незапятнанными руками, – вот такой город будет во благе покоен, а вернее сказать – во благе стоек!»

В конце своей долгой и удивительной жизни Аполлоний открыл эзотерическую школу в Эфесе и скончался, достигнув почти столетнего возраста. Согласно «Тайной доктрине», «никто не знает, когда и где он умер. Некоторые думают, что во время смерти ему было восемьдесят или девяносто лет, другие – что сто или даже сто семнадцать. Но закончил ли он свои дни в Эфесе в 96 г. н. э., как говорят некоторые, или же это событие имело место в Линде в храме Паллас-Афины, или он исчез из храма Диктинны, или же, как утверждают другие, он совсем не умер, но, будучи столетним, возобновил свою жизнь с помощью Магии и продолжал свою работу на благо человечества, – никто этого сказать не может».

Возможно, Е.П. Блаватская сознательно не открыла тайну ухода Аполлония, хотя обладала возможностью черпать любую информацию из любого источника. Из «Криптограмм Востока» становится очевидно, что Аполлоний ушел из физического мира или, по крайней мере, из современного ему общества как настоящий адепт.

«В жизнеописании Аполлония из Тианы искажено слово об уходе его. Но имеется свидетельство ученика Калликрата о последнем хождении Учителя.

Аполлоний начал слышать голоса, зовущие его опять к тем берегам, где он уже побывал с пользою для духа. Взяв с собою ученика Калликрата, Учитель, не говоря о цели своего пути, немедленно отплыл.

Когда же прибыли к пещере, где Великий Учитель давал посвящение архатам, навстречу им вышел высокий Старец и долго беседовал с Аполлонием. Калликрат услышал лишь последние слова Старца: “Если ты решил принять чашу Апологета Учения, то не медли”.

Аполлоний, когда Старец скрылся в глубине пещеры, указал Калликрату спешно собрать достаточное количество благовонных деревьев и сложить в пещере подобие высокого ложа. Также указал, когда Калликрат услышит голос под сводом пещеры, зажечь, не оглядываясь, дерево, и может спешить к берегам Греции, забыв о происшедшем. Затем Учитель погрузился как бы в сон.

Калликрат сидел неподвижно, поддерживая огонь до глубокой ночи, когда высоко под сводом раздался необычно звучный голос Учителя: “И так я не умер, но иду принять чашу Апологета”.

Тогда Калликрат исполнил все указанное и завещал положить свидетельство с собою в гробницу».

---

«Аполлоний, современник Иисуса из Назарета, был подобно ему полным энтузиазма основателем новой духовной школы. Может быть, менее метафизический и более практичный, чем Иисус, менее мягкий и совершенный по своей натуре, он, тем не менее, прививал ту же самую квинтэссенцию духовности и те же высокие истины нравственности» («Разоблачённая Изида»). При сравнении путей этих великих подвижников было бы естественно вслед за Е.П. Блаватской сделать вывод не в пользу Аполония из Тианы: «Его великой ошибкой было то, что он слишком ограничил свою деятельность высшими классами общества. В то время как бедным и униженным Иисус проповедовал «Мир на земле и благоволение к людям», – Аполлоний был другом королей и вращался среди аристократии. Он родился в их среде и сам был богатый человек, тогда как “Сын человеческий”, представляющий народ, “не имел где голову положить”». Однако примерно полвека спустя Е.И.Рерих на свой вопрос о миссии Аполлония Тианского получила из высокого Источника конкретный ответ: он приходил, чтобы «упрочить Учение Христа среди высших слоев населения». (Агни Йога. Высокий Путь, т.2).

Таким образом, в достаточно краткий промежуток времени, в довольно небольшом регионе планеты произошло появление Великих Учителей – носителей единого Учения: Иисуса Христа, Аполлония Тианского, Сенеки. Сверстником последних был и апостол Павел, также родившийся близ Тианы. Становится очевидной групповая, практически синхронная, работа Учителей Белого Братства в миру, как и 600-500 лет до того, во времена Зороастра и Перикла.

ЛИТЕРАТУРА

Меток нет
Запись: Аполлоний Тианский
опубликована 24 июля, 2015 в 5:34 и находится в Блоги |
Копирование разрешено ТОЛЬКО С АКТИВНОЙ ССЫЛКОЙ: